Артур Саканян - Театр одного зрителя

Пересилив себя, доктор продолжил:

— Предлагаете сбежать? Они же мою семью начнут дёргать. Дайте подумать…

Параллельно доктор подумал, что страх перед неизвестностью он поборол только для случая, когда дело касается лично него.

— Давай, думай скорее, — приказным тоном произнёс генерал, но доктор уже нащупал слабину генерала.

Он подошёл к окну и увидел, что толпа уже удвоилась. Доктор ощутил в себе нарастающую силу духа и спокойно заметил:

— А люди внизу не расходятся, и всё новые прибывают.

С этими словами на душе у доктора стало необычайно легко. Как ни в чём ни бывало, он стал водить пальцем по трещине на стекле. Генерал же совсем сник и напряжённо смотрел куда-то в пустоту, размышляя, как бы побыстрее избавиться от доктора и от этой серой массы, которая может и утроиться и удесятериться.

Внезапно у доктора мелькнула здравая мысль, и, взглянув на генерала, он ощутил в груди нарастающий кураж.

— А за покушение на жизнь генерала много дадут? — улыбаясь, спросил он.

Генерал очнулся и удивлённо посмотрел на доктора.

— Ну, выкладывай. Что придумал? — со скрытой надеждой в голосе попросил он.

Но доктор, хитро улыбаясь, открыл окно и сказал:

— Думаю, вам пора сменить стекло.

С улицы послышался гул толпы, генерал побледнел и, закрывая окно, доктор добавил:

— Оно едва держится.

Генерал не выдержал и зло выпалил:

— Да знаю я про это стекло! После твоего выступления они в штаны наложили, а мне это дерьмо расхлёбывать, и я же виноватым буду?!

Генерал на мгновение замер, потом вскочил из-за стола и хлопнул кулаком об стол. Дверь моментально открылась, и появился адъютант:

— Вызывали? — но генерал так мрачно взглянул на него, что адъютант поспешил закрыть дверь.

Генерал ещё мгновение помолчал, подошёл к окну и сквозь зубы зашипел:

— Вот гады! Народ на ноги подняли! На меня в центр настучали! Вот гады! Гады! Гады!

Доктор молчал, интуитивно чувствуя, что генерал не до конца высказался.

— Да-а-а, — огорчённо произнёс генерал, отходя от окна, и доктор понял, что генерал передумал высказываться, и теперь всеми силами будет гнать его из своего кабинета.

Самым решительным образом доктор заявил:

— По своей воле я отсюда не выйду, пока вы всё не расскажете, как на духу.

Генерал удивлённо посмотрел на доктора, но, встретившись с ним взглядом, смутился.

— Да что там рассказывать, — обиженно произнёс он. — Заявился ко мне этот ведущий, пару отрывков из твоего выступления дал послушать и сразу потребовал, мол, арестуй неугодный элемент. Видите ли, из-за твоего выступления его собираются уволить, а ему надо себя реабилитировать. К тому же он уже согласен отдать свою сестру замуж за моего племянника, а раз мы почти родственники, то должны поддерживать друг друга. Только он забыл, сколько крови моему племяннику, да и своей сестре, попортил…

— Случайно, не вы автор шрама на лице ведущего? — спросил доктор.

— Моя работа, – ответил генерал с вздохом. — Он, гадёныш, в детстве над моим племянником измывался, а я даже не понял, как его двинул. Только ботинки перед глазами промелькнули.

Генерал взглянул на часы и уже возмущённо продолжил:

— Ты только посмотри, какой скорый, гад! В одночасье и сестру замуж согласился выдать, и меня подставил, и сам разводиться надумал…

Генерал ещё раз взглянул на часы, и, будто что-то припоминая, доверительно продолжил:

— Он уже под мухой был, когда пришёл. Для храбрости что ли выпил. Вид какой-то помятый был, и я ему по-человечески ещё порцию добавил. Покалякали о том, о сём, старое вспомнили. Допоздна сидели, а я обещал ему провести беседу с тобой и на студию звякнуть, мол, всё в порядке. Дальше уже, как Бог на душу положит… Чтобы разжалобить меня, он даже слезу пустил, мол, какой он несчастный в семейной жизни, а без любимой работы свет ему не мил. При нём распорядился, чтобы тебя с утречка привезли ко мне, а он такое выдал на прощание. Надумал ради какой-то мусульманки разводиться. Вот такие дела, доктор.

Доктор неодобрительно посмотрел на генерала и строго сказал:

— Знаете что, генерал, мусульмане своего Пророка не предавали. Если у вас предвзятое отношение и к буддистам, то я сразу добавлю, что буддисты гораздо честнее христиан.

— Честнее? Это ещё почему? — удивился генерал.

— А это я ещё во время своей первой передачи разъяснял. Попросите ведущего, он даст вам запись. Кроме того, думаю, что в отношении сестры и своей личной жизни ведущий, наконец-то, решил поступить по совести. Решил поступить, как его душа того требует.

— А чего ещё его душе надо? — возмутился генерал. — Его папаша, знаешь, сколько наворовал в своё время? Поэтому-то мой племянник с пустой мошной ко двору не пришёлся.

— Вот видите, — сказал доктор, улыбаясь. — Он просто наследством не хотел делиться с сестрой, а его душе не деньги нужны. Наконец, понял, что на жадности счастья не построишь. Что касается вопроса, кто вас подставил, то не это сейчас важно. Вам важно побыстрее освободиться от моего присутствия в вашем кабинете и от людей на улице. Так что будьте любезны выслушать мои условия, но прежде я должен позвонить в одно место.

Генерал мрачно взглянул на доктора, но промолчал.

Каково же было удивление доктора, когда, позвонив, он выяснил, что в тюремной психушке его никто не дожидается. Какой-то странный розыгрыш получился. Сразу понять причину доктор не сумел и, спустя секундное замешательство, решительно заявил:

— Сценарий такой: я выхожу от вас, утихомириваю людей, и они расходятся. Потом…

— Доктор, давай с этого начнём, — взмолился генерал, — а я обещаю всё сделать, как скажешь. Только сейчас пусть люди разойдутся.

Резко зазвонил телефон. Доктор кивнул головой в знак согласия, встал со стула и направился к двери. Дверь за доктором закрылась, и генерал резко поднял трубку. По мере того, как морщины на его лице стали постепенно разглаживаться, было видно, что он получает приятное известие.

— Так ты говоришь, что их с полдороги воротили? — переспросил генерал и, получив утвердительный ответ, только хотел добавить: «За мной причитается», — как дверь без стука открылась, и вошёл доктор.

Генерал замешкался с ответом, поспешно вернул трубку на место, а доктор, снисходительно улыбнувшись, сказал:

— Вы пропуск на вход-выход забыли выписать. Дежурный меня не пропустил.

Страх исчез, и доктору было необычайно приятно ощущать свою свободу в словах и действиях. Но последнее слово «не пропустил» почему-то вызвало у него чувство тревоги. Внезапно он осознал, что на свободу действий может быть наложить запрет, а главное дело он так и не завершил.

— Я ему сейчас позвоню, — засуетился генерал, мгновенно решив, что наличие двух пропусков с разрывом в пять-десять минут может обернуться нежелательной уликой в случае осложнения. — Кстати, мне только что сообщили, что с приездом из центра задерживаются.