Йоун Оускар - Мужчина из чердачной каморки и женщина с нижнего этажа

Господи, спаси и помилуй! Скрип не раздался и тогда, когда мужчина обыкновенно волочил свое тощее тело вверх по лестнице. И кашля не слышно. Она не могла больше этого выдержать. Это было выше ее сил. Тишина была еще хуже, чем кашель и скрип: если кашель, словно остро отточенный перочинный ножик, в одну секунду протыкал ее насквозь, то молчание было точно заржавленный тесак, которым кто-то вспарывал ей грудь, водя им то туда, то сюда. Она не могла больше этого выдержать. Собралась с духом, осторожно поднялась по лестнице, прокралась через сушилку и очутилась перед дверью его каморки. Изнутри доносился приглушенный, но бурный кашель. Постояв немного в нерешительности, она постучала. Кашель усилился, потом послышалось:

– Войдите!

Он лежал на диване, укрывшись периной до самого подбородка. Изможденное лицо влажно поблескивало в полумраке, напоминая воблу, которую повесили вялиться под навес и которая начала уже оплавляться на ветру. Глаза сильно блестели: по всей вероятности, у мужчины был жар.

– Значит, вы заболели, – сказала женщина с нижнего этажа и глубоко вздохнула. – Я так и решила.

– Пустяки, – сказал мужчина с чердака. – Всего-навсего небольшая простуда.

– Да какая уж там простуда, – возразила женщина. – К тому же вы, должно быть, голодны, наверняка за весь день крошки во рту не было.

– Что вы, я совсем не голоден. Просто лень одолела, никак не могу заставить себя выбраться из постели. – И он расхохотался – подумать только, от пустяка и такая вдруг слабость. Он хохотал и все не мог остановиться. Женщина не знала, что и думать. Уж не рехнулся ли он? В конце концов у него начался новый приступ, он кашлял и кашлял, казалось, еще немного, и он задохнется – и тут на губах появилась кровь.

Женщина с нижнего этажа стояла и смотрела, как он корчится и бьется в судорогах.

– Боже милосердный; – проговорила она, когда кашель чуточку утих. – Неужто вы и в самом деле не знаете, что с вами?

Он смотрел на нее, ничего не отвечая.

– Да ведь у вас чахотка, это же ясно как божий день!

– Я знаю, – тихо сказал мужчина с чердака.

Женщина тем временем начала всхлипывать.

– Ах ты, господи! Может, все дети уже заразились чахоткой, все до единого!

– Это было дурно с моей стороны, мне следовало избегать контактов с детьми. Но я ничего не мог поделать, меня всегда очень тянуло к детям.

Она заметила, как при этих словах у него дрогнул голос, и ей даже почудилось, что перед ней совсем другой человек, а вовсе не мужчина с чердака.

– Вам надо было давным-давно лечь в больницу. Почему вы этого не сделали?

– Видите ли… Мне никак нельзя было лечь в больницу. Ведь моя мать ничего не знает.

Женщина с нижнего этажа всплеснула руками:

– Чего не знает ваша мать? – Она была поражена до глубины души и не могла взять этого в толк. Помолчав немного, мужчина ответил:

– Видите ли, она не знает, что я заболел туберкулезом. Мы не виделись вот уже пять лет. Срок немалый, согласитесь. Я регулярно посылал ей деньги все это время, но она не знает, что у меня туберкулез.

Женщина крепко сцепила руки на животе.

– Несчастный, ведь деньги тебе и самому бы пригодились, разве не так? Ты мог бы устроиться в санаторий!

Мужчина слегка покашлял в подушку, а потом рассмеялся прямо в лицо женщине с нижнего этажа, словно желая показать, что все это пустяки, да-да, сущие пустяки.

– На это я не мог пойти. Мать сразу бы догадалась обо всем. Дело в том, что у моего отца был туберкулез и он умер в санатории. Мать страшно убивалась, без конца читала молитвы, а отец все равно умер.

– Господи, спаси и помилуй. И все же ты должен был лечь в больницу. Может, и вылечился бы. А теперь – что же теперь с тобой будет?

– Не знаю, – отозвался мужчина с чердака. – Скорее всего, умру.

– Что за чепуха! – возразила женщина. – Бедный мальчик! Что же, по-вашему, матери будет легче теперь, когда она узнает?…

– Да, я уверен, она испытает облегчение, – ответил мужчина с чердака и снова зашелся кашлем. Вот уж кашель так кашель.

– Испытает облегчение? – Женщина не верила собственным ушам.

– Да, я написал матери письмо сразу, как только слег, и послал ребятишек отнести его на почту. Наверное, мне не следовало этого делать, но я написал ей, что сильно простудился и у меня началось крупозное воспаление легких. От этого ведь многие умирают.

Женщина с нижнего этажа как-то странно взглянула на своего собеседника и повторила вслед за ним:

– От этого ведь многие умирают. – Затем, овладев собой, сцепила руки на животе. Господи, спаси и помилуй!

– Что ж поделаешь, – сказал мужчина с чердака.

Прошло еще несколько дней, и мужчина из чердачной Каморки перестал наконец кашлять.