Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория

А вот сегодня с утра сразу начались страсти.

Но если вчера Ефим Аркадьевич был тайным резидентом антигубернаторского заговора, то сегодня он собирался стать публичной личностью и познакомиться с оппонентами воочию.

Правда, слегка опасаясь этого знакомства. Уж слишком нехорошая репутация была у его визави. И слишком большие бабки стояли на чужом кону.

Поезд был синий снаружи и светло-коричневый внутри. И очень быстрый. Через пять часов полуполета нам было обещано прибытие в столицу.

А еще – очень удобный. Самолетные кресла – можно и сидеть, и почти лежать. По проходу все время что-нибудь разносят: то газеты, то книги, то еду. Но мне больше всего хотелось просто сидеть и смотреть в окно. В такое огроменное окно видно, конечно, несравнимо больше, чем в автомобильное.

Однако в автопутешествии есть своя прелесть. Наверное, меня Ефим Аркадьевич заразил – он объездил за рулем если не весь мир, то его половину точно. Мой препод абсолютно верно определил главное преимущество автотуриста – полную свободу. Хочешь – едешь быстро. Хочешь – медленно. Или вообще остановишься и разглядываешь пейзаж. Встретил прикольное название деревеньки – свернул и рассмотрел в деталях.

Вон мы сейчас пронеслись мимо симпатичного замерзшего и заснеженного озера, эффектно обрамленного бело-зелеными елями. Я бы тут на часок задержалась, пофоткала, по бережку походила. Больше и не надо, но час я бы провела здесь с большим удовольствием. Ан нет. На все туристские радости наш экспресс отвел мне максимум секунд двадцать. И умчался прочь.

Я смотрю на соседнее кресло.

Бабуля, деликатно уступив мне местечко у окна, не стала терять времени даром и благородно задремала. Благородно – это значит спинка все равно прямая, лицо спокойное и никаких неинтеллигентных звуков типа сопения или, не дай бог, храпа. Да, Бабуля – это мой наглядный пример для подражания. Точнее, мой ненаглядный пример. Только бы жила она у нас подольше: как вспомню про ее восемьдесят три – сосет под ложечкой.

…Время в пути прошло незаметно, и вскоре нас встретила суета столичного вокзала. Шурик, мамин водитель, уже ждал на перроне, как всегда вертя на пальце автомобильные ключи. Привычка у него такая. Раз пять уже брелок ломал. Но все равно вертит.

Я сдала ему Бабулю и наши вещички, а сама направилась на метро к Игорю Игумнову. Мы созвонились, точнее, сэсэмэсились, когда я еще была в поезде.

По-хорошему надо было бы сначала с Бориской встретиться – он тут такие чудеса вытворял, наше недвижимое имущество спасая. Да и вообще я по его рыжей поросячьей физиономии соскучилась.

Но поехала все же к Игорю. По двум причинам: хотела застать его на работе. И еще потому, что Ефим Аркадьевич выказал интерес к профессиональным возможностям Игумнова.

Хотя на самом деле важнее всего третья: Игорек меня очень-очень заинтересовал. Он весь – противоположность Бориске. Взгляд умный (не поросячий, из-под рыжих ресниц), фигура стройная, одежда не самая дорогая, но очень модная.

В нем все было изысканно, даже как он шарф носил – Бориска никогда б так не сумел. Если моего Савченко очень красиво одеть – все равно будет ощущение, что перед тобой красиво одетый шлимазл.

Шлимазл – это Бабулино слово, точнее, еврейское. У нее подруга была закадычная, тоже доктор, – Дора Исааковна. Вот от нее нахваталась.

Очень, кстати, точное слово. Шлимазл – это не дурак. И, избави бог, не подлец. Это просто такой человек, у которого руки – в любом деле, кроме главного, – крюки. Который не очень обращает внимание на внешние условности. Или совсем не обращает. И который никогда ни при каких обстоятельствах не станет гордостью приличной тусовки или секс-символом.

Шлимазл – он и есть шлимазл, даже если он абсолютный кумир своих детей, мамы и бабушки или автор теории относительности.

Вот как Бориска: абсолютный кумир моей мамы и Бабули, но шлимазл.

Игумнов ждал меня в офисе.

Офис тоже был правильный: не слишком большой, зато в бизнес-центре в километре от Кремля. Все строго. Доминантные цвета – серый и палевый.

Его компания снимает документальные фильмы для федеральных каналов. Такие полуполитические. И, надо думать, полузаказные. Это и заинтересовало Береславского. Он предположил, что у ворюги-губера должны быть враги и конкуренты. Вряд ли они лучше и чище Синегорова. Но если их аккуратно вычислить – и предоставить убойный компромат, – то враги нашего врага могут сослужить хорошую службу.

Вот это я и должна была очень аккуратно выяснить у Игорька – я так поняла, что он, несмотря на возраст, человек в компании не последний.

– Привет, Вичка! – По-моему, Игумнов обрадовался моему приходу. Пустяк, а приятно.

– Привет, Игорек!

Он меня слегка приобнял, дотронувшись щекой до моей щеки – «чмоки-чмоки» в наименее вульгарном варианте. От Игумнова исходил приятный запах дорогого парфюма.

– Решила заняться практической журналистикой?

– Пора уже. Все-таки четвертый курс. Ты сам-то когда начал?

– С первого. Но у меня выбора не было.

Это я тоже знала. Игорек приехал покорять Москву из какого-то глухого сибирского городишки. Без кредитной карточки и не на «Бентли». Что, на мой взгляд, лишь добавляло ему баллов, если бы некое независимое жюри выставляло оценки за резистентность и адаптивность к окружающей среде.

Разумеется, самый трудный период столичной жизни у Игоря Игумнова позади. Сейчас он прилично зарабатывает и, что важно, не тратится на жилье. Он сам мне рассказывал, как умело выждал момент и в разгар кризиса купил по дешевке однушку. Совсем маленькую, зато на Тверской. Это в их среде немалого стоит.

Точнее, в нашей среде. Я ведь, по всей видимости, тоже стану одним из участников данного социума.

– Решила заняться журналистскими расследованиями? – улыбнулся Игумнов.

– Не совсем. Скорее, ближе к пиар-сопровождению бизнес-проекта.

– Давай рассказывай.

Я рассказала. Все – в соответствии с инструкциями, полученными от Ефима Аркадьевича. Суть, сумму – полпроцента от суммы выигранного тендера лично Игумнову, – сроки. Не назвала только фамилии и регион.

Что он не преминул подметить.

– Ты же понимаешь, такие материалы сами по себе в эфир не попадают, – как маленькой, объяснил Игорь. – Так что начинать надо с фамилий. Выясним, насколько они наездопригодны.

Так и выразился Игорь Александрович, «наездопригодны». Неологизм эпохи выстроенной властной вертикали.

– О`кей, – сказала я. – Выясняйте, только побыстрее. И с ценой вопроса тоже.

После чего назвала Игорю имена основных фигурантов: Синегорова и Сухова.