Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория

Мало того, вернулся он с молодой женой. Тоже русской, но даже язык основательно подзабывшей – ее увезли из Киева еще школьницей.

Марина, жена, не очень хотела возвращаться на историческую родину. Николай убедил: у миниатюрного Круглова были наполеоновские бизнес-планы, а где их реализовывать, как не во всколыхнувшейся от почти векового сна России?

Так и вышло: он мгновенно нашел работу на серьезной позиции в мощной металлургической компании, завладевшей несколькими уральскими предприятиями. Более того, ему была предложена не только высокая зарплата и бонусы, но и возможность стать младшим партнером при выполнении некоторых условий.

Фактически его нанимали чистильщиком.

Компания приобретала заводы, разрушенные и разворованные бывшим менеджментом. Иногда – «красными директорами», умевшими жить в условиях социализма, но не умевшими выживать на рынке. Иногда – бандюками, схватившими добычу и не знавшими, что с ней делать.

В любом случае бывшие начальники всячески сопротивлялись модернизации предприятия и мешали попыткам сделать управление прозрачным.

Несколько раз Круглов «зачищал» подобные бизнес-гнойники исключительно удачно: быстро и эффективно убирая из менеджмента самых опасных, оставляя и привлекая на свою сторону тех, кого можно было сохранить, – кадры по российской глубинке найти тоже было непросто.

Три года – три завода, неплохая статистика.

Кроме весьма достойной зарплаты, после выхода предприятия на прибыль он получал от работодателя пакет акций – когда один, а когда и пять процентов, в зависимости от величины санируемого завода.

С четвертым кавалерийского наскока не получилось.

С одной стороны, это даже было к лучшему. Марине, его жене-полуангличанке, надоело скакать по разоренным городам и огромным, но необустроенным квартирам, хотелось осесть и обжиться. Она даже условие поставила: пора заводить ребенка, а когда его возраст подойдет к школьному – осесть навсегда в одной из европейских столиц. Или в Москве, если она к тому времени станет европейским городом, в чем молодая женщина очень сомневалась.

Круглов не возражал: имея такие наработки – а через семь-восемь лет они станут гораздо весомее, – можно открывать свой серьезный бизнес в любой стране мира. Для этого будет иметься все необходимое – солидный начальный капитал, образование, знание языков, обширные деловые связи. Ну и репутация, конечно.

Четвертый завод находился не в таком плачевном состоянии, как три первых: местные кадры потихоньку набирались опыта. Предприятие работало, цеха давно ожили, продукция выдавалась приемлемого качества.

Однако ситуация была самая неприятная. Менеджмент – в основном здешние, достаточно молодые кадры – не просто организовал параллельные материальные и финансовые потоки, но и готовился к прямому отъему предприятия у собственника.

Вникнув в курс дела, Николай Владленович – с согласия и одобрения своего руководства – предпринял резкие шаги. Как оказалось, слишком резкие.

Сначала ему предложили – почти в открытую – долю в будущей фирме. Гораздо большую, чем обещали его работодатели. Круглов отказался – это не входило в его понятие чести.

Второе предложение было тоже неплохим. Он должен был просто уволиться и уехать, получив за это отступные, примерно равные стоимости бонуса, обещанного Круглову в случае успеха. Николай и на это ответил отказом.

Действия, которые он предпринимал, были крайне болезненными для рейдеров. И тогда ему выдвинули третье предложение. Оно выглядело простым до примитивности: он уезжает в течение трех дней, безо всяких компенсаций. И остается жив. То же касается его молодой супруги.

Кафкианский эффект предложения усиливало то, что его сделали в собственном кабинете Круглова. Трое вежливых мужчин сидели рядом с ним, двое – в креслах, третий, помоложе, тоже успевший зацепить западного бизнес-образования, – прямо на краешке кругловского огромного дорогого стола. Образование западное он зацепил, но манеры оставил тутошние.

Именно этот молодой человек озвучил вышеприведенные условия.

– Ответ мы хотим услышать немедленно, – добавил самый взрослый. Забавно, но когда-то он был на этом предприятии секретарем комитета комсомола – Николай, выходя на «дело», тщательно изучал подноготную всех задействованных персонажей.

– Причем торг не предусмотрен, – завершил переговоры третий, до тех пор молчавший. Его прошлое читалось и без анкет: из-под рукавов дорогого пиджака выглядывали обильно татуированные кисти рук.

– Я понял, – безразлично сказал Круглов. – Мой ответ – «нет».

Дело было не в деньгах. И не в недооценке опасности (хотя последнее имело место: Николай мог бы предупредить некоторые последствия, если бы адекватно взвесил угрозу).

Дело было в его характере. Маленький, даже миниатюрный, Круглов был серьезным соперником, характерологически не готовым к отступлению, а тем более – к бегству.

Ночью их дом – жена настояла, чтобы они на этот раз жили в коттедже, – загорелся: сразу в три окна влетели бутылки с зажигательной смесью.

Николай всегда спал очень крепко, звона разбитых стекол не услышал. К счастью – проснулся от запаха гари.

Тут же разбудил Марину, схватил ее на руки – синтетический ковер уже вовсю горел – и прямо по огню выбежал в коридор. Там было легче дышать, он успел набросить на испуганную жену шубу и помог ей надеть сапоги. Сам сунул ноги в валенки, а на плечи накинул дежурную телогрейку.

Еще через двадцать секунд они с Мариной уже были во дворе.

Убедившись, что жена в безопасности, Круглов кинулся к соседям вызывать пожарных. В соседских домах уже зажигались окна.

«Без меня вызовут», – решил Николай: проснувшиеся соседи, естественно, не станут безучастно ждать, когда огонь подберется к их собственному дому. А сам вернулся к наверняка озябшей Марине, чтобы отвести ее в чей-нибудь коттедж – была хоть и оттепель, но январская.

Он подбежал к охваченному пламенем дому в тот момент, когда, испустив фейерверк искр, внутрь провалилась крыша.

Толпа испустила коллективный выдох: несмотря на предутренний час, собралась целая группа – соседи, сторожа из магазина напротив, какие-то случайные люди. Круглов еще подумал, что среди последних наверняка затесались и те, кто наблюдает за пожаром по заказу поджигателей. А может, и сами метатели бутылок.

Потом стал глазами искать Марину. Не нашел и успокоился: значит, ушла к кому-то из соседей.

Довольно быстро подъехали пожарные, развернули рукава, начали заливать горящий дом водой и пеной. Две машины поливали соседние дома, на которых уже пузырилась краска. Сначала от них пошел пар, потом – когда пламя рядом стало затухать – соседские крыши начали обрастать огромными сосульками.