Келли Линк - Все это очень странно

Восьми Трубам больше двухсот лет. Дом получил свое название из-за каминных труб на крыше, таких больших, что Клер и Саманта даже вдвоем могли бы запросто поместиться в любую из них. Трубы сложены из красного кирпича, и каждая идет через три камина — один над другим, по восемь на каждом этаже, всего двадцать четыре. Саманте кажется, что трубы проросли сквозь дом и шиферную крышу, как толстые красные деревья. Рядом с каждым камином стоит чугунная подставка для дров и кованые кочерги в виде змей. У себя в комнате Клер и Саманта играют ими в дуэль. По трубе гуляет ветер. Если сунуть голову в камин, чувствуешь, как сырой поток воздуха устремляется вверх, словно вода в реке. Дымоход пахнет копотью, сыростью и стариной, как камни с речного дна.

Их комната всегда была детской. Там стоит одна большая кровать с балдахином на четырех шестах, похожая на четырехмачтовый корабль. Матрас пахнет нафталином, и Клер брыкается во сне. Чарльз Читхем Рэш тоже спал здесь в детстве, а потом спала его дочь. Она исчезла одновременно с отцом. Возможно, это карточные долги, сказал мистер Коуслек. Возможно, они уехали в Новый Орлеан. Девочке было четырнадцать. Клер спросила, как ее звали, а Саманта — что стало с ее матерью. Мистер Коуслек закрыл глаза и тут же открыл, будто подмигивал. Миссис Рэш умерла от какой-то ужасной таинственной болезни, сказал он, за год до исчезновения мужа и дочери. Как звали бедную девочку, он забыл.

У Восьми Труб ровно сто окон, и в каждом до сих пор старые, волнистые, вручную изготовленные стекла. С таким множеством окон дом мог бы быть светлым и веселым, думает Саманта, но деревья так близко прижимаются к нему, что на первом, втором и даже третьем этаже стоит зеленый полумрак, как будто двойняшки живут глубоко под водой. Из-за этого зеленоватого света туристы кажутся призраками. Утром и поздним вечером вокруг Восьми Труб ложится туман. Иногда се-ерый, как глаза Клер, иногда сер-рый, как глаза Саманты.

Дня два или три назад ветер вздыхал в трубе детской особенно жалобно. Отец уже загнал двойняшек в постель и выключил свет. Клер поспорила с Самантой — слабо ли ей сунуть голову в дымоход, в темноту. Саманта пошла к камину. Лицо лизнул холодный сырой воздух, в нем слышались голоса, тихое невнятное бормотание. Слов Саманта не разобрала.

После приезда двойняшек в Восемь Труб отец почти не обращал на них внимания. О матери он никогда не говорил. Однажды вечером из библиотеки послышался его крик, Клер и Саманта прибежали и увидели на столе липкую лужу от опрокинутого стакана с виски. Оно смотрело на меня, сказал отец, смотрело сквозь окно. У него оранжевые глаза.

Клер и Саманта не стали напоминать отцу, что библиотека высоко, на втором этаже.

По вечерам от отца стало еще сильнее пахнуть виски. Теперь он все меньше и меньше времени проводит в библиотеке и больше в лесу. За ужином (обычно хот-доги с баночной фасолью) в столовой на первом этаже, под австрийской люстрой (шестьсот тридцать две каплевидных хрустальных подвески), отец декламирует стихи Чарльза Читхема Рэша, которые ни Клер, ни Саманту совершенно не интересуют.

Еще отец рассказывает о корабельных дневниках поэта — там нашлось доказательство, что самое известное его стихотворение, «Шляпа Специалиста», совсем не стихотворение и написал его вовсе не Рэш. Эти слова бормотал один из пассажиров их китобоя, надеясь таким образом подманить кита. Рэш просто записал всё, приставил концовку и объявил своим стихотворением.

Тот человек был с острова Мулатуппу, о котором ни Клер, ни Саманта ни разу не слышали. Он был кем-то вроде колдуна, но утонул вскоре после возвращения Рэша в Восемь Труб. Матросы хотели вышвырнуть за борт его торбу, но Рэш уговорил их подождать до ближайшей остановки на побережье Северной Каролины, где ее отправили на берег вместе с колдуном.

Няня Саманте и Клер понадобилась потому, что отец встретил в лесу какую-то женщину. Сегодня вечером они с ней решили устроить поздний пикник и полюбоваться звездами. Сейчас пора метеорных потоков, в ясные ночи Персеиды чертят по небу свои яркие стрелы. Отец сказал, что теперь каждый день гуляет в лесу с этой женщиной. Она как-то связана с Рэшем, и потом, сказал он, нужно же ему хоть иногда поговорить со взрослым человеком, провести ночь на воздухе!

Мистер Коуслек отказался ночевать в Восьми Трубах, но обещал найти няню для Клер и Саманты. Найти самого мистера Коуслека отец потом так и не смог, однако няня появилась ровно в семь. Эта няня, чье имя ни одна из двойняшек толком не расслышала, была в синем платье с короткими широкими рукавами. Старомодно, решили Саманта и Клер, но красиво.

Когда она пришла, двойняшки сидели с отцом в библиотеке и искали в красном кожаном атласе Мулатуппу. Няня не стала стучать у входа, просто вошла и поднялась в библиотеку, — будто знала, где их искать.

Отец торопливо чмокнул двойняшек на ночь, сказал, чтобы вели себя хорошо, и тогда в выходные он отвезет их в город на мультфильмы. Клер и Саманта смотрели из окна, как он идет по тропинке к лесу.

Темнело, над лужайкой уже вились светляки — крошечные желтые искорки в сумерках. Когда отец совсем исчез за деревьями, двойняшки отошли от окна и повернулись к няне.

— Ну? — подняла она брови. — Во что вы любите играть?

Они поиграли в ловись-рыбка, потом в сумасшедшие восьмерки, а потом в мумию. Забальзамировали няню — намазали ее отцовским кремом для бритья и обмотали туалетной бумагой. Это оказалась лучшая няня из всех, что сидели с Клер и Самантой.

В половине десятого она попробовала уложить их в постель. Ни Саманта, ни Клер в постель не хотели, и тогда они стали играть в Мертвых. Двойняшки играли в эту игру уже двести семьдесят четыре дня — все время, когда оставались без отца или других взрослых. Когда ты Мертвая, можно делать все что хочешь. Даже летать. Прыгаешь на огромной кровати и машешь руками. Иногда получается, если очень стараться.