Келли Линк - Все это очень странно

Интересно, а о похождениях своей Луизы они знают? Может, они обсуждают ее? Хвастаются друг перед другом, обмениваются впечатлениями? Но откуда им знать Луизу лучше, чем Луиза. Кажется, что этот дом вовсе не ее, а Луизы и виолончелистов. И призрак принадлежит им, а не ей. Они тут живут. После ужина они останутся, а она уйдет.

Номер пятый любит зарубежное кино, вспоминает Луиза. Еще у виолончелистки есть золотая рыбка и завидное чувство юмора.

Луиза идет на кухню за вином и оставляет Луизу наедине с виолончелистами.

— У вас очень красивые глаза, — говорит тот, что сидит рядом с ней. — Кажется, я вас видел в зале на концертах?

— Вполне возможно.

— Луиза так много рассказывает о вас, — улыбается виолончелист. Молодой, не старше двадцати пяти. Интересно, это тот самый, с большими руками? У него тоже красивые глаза. Луиза сообщает ему об этом.

— Луиза не все обо мне знает, — кокетничает она.

Анна прячется под столом. Рычит и делает вид, что вот-вот покусает виолончелистов. Они знают ее. Они к ней привыкли. Наверно, считают ее милой девочкой. Протягивают ей кусочки брокколи, листья салата.

Гостиная завалена виолончелями в футлярах — музыканты привезли их, как гробики на колесиках. Автогробусы. Детские катафалки. После ужина виолончелисты рассаживаются в гостиной, достают инструменты, настраивают их. Анна крутится между виолончелями и виснет на спинках стульев. Дом ломится от звуков.

Луиза с Луизой сидят на стульях в прихожей и заглядывают в гостиную. Разговаривать невозможно. Ничего не слышно. Луиза достает беруши. Пару протягивает Анне, еще пару — Луизе, а последнюю берет себе. Луиза затыкает уши. Теперь звуки виолончелей доносятся как из-под земли, будто музыканты сидят на дне озера или в пещере. Луиза нервно ерзает на стуле.

Виолончелисты играют где-то час. Когда наконец решают устроить перерыв, у Луизы всё тело ноет, будто в нее чем-то кидались. Пригоршнями звуков? Наверно, на руках будут синяки.

Виолончелисты идут на улицу покурить. Луиза отводит Луизу в сторону:

— Если тут нет никакого призрака, скажи лучше сейчас. Обещаю не обижаться.

— Есть призрак, есть. Правда есть, — но Луиза не очень старается убедить подругу. И уж точно не расскажет о плеере, спрятанном в кладовке. Там тихонечко играет диск Пэтси Клайн, поставленный на повтор.

— Так вы с ним разговаривали? Как он тебе?

— Кто? Он? Очень симпатичный.

— Да-а-а, — вздыхает Луиза. — Мне тоже он нравится.

Возвращаются оркестранты. Молодой виолончелист в очках и с большими руками смотрит на подруг и расплывается в блаженной улыбке. Может, они там не сигареты курили?

Анна спит в футляре от виолончели — похоже на большую зеленую горошину в шкатулке.

Луиза представляет виолончелистов без одежды. Представляет, как они трахаются с Луизой. Нет, с Луизой, в смысле с ней самой. Интересно, который из них номер четыре? Тот, с бородой? Ему нравится, вспоминает она, когда Луиза сидит сверху и скачет вверх-вниз. Партнерша трудится, а он только ручкой машет. Дирижирует ею. Луиза считает, что это забавно.

Вот все виолончелисты голые в одной постели. И она тоже там. Сначала тот, что с бородой. «Ложись на спину, — говорит она ему. — Закрой глаза. Не двигайся. Я главная. Этой пьесой дирижирую я». Потом тот, с тощими ногами и поджарым, как у кобеля, животом. Потом молоденький, кудрявый, который склонился над виолончелью, будто собирается туда влезть. А затем тот, что с ней любезничал. «Ну, давай!» — командует она то одному, то другому. «Ну, давай!» Непонятно только, что делать с женщиной. С номером пять. Луиза даже представить себе не может, как ее раздеть. Номер пять сидит на краешке постели, подложив руки под попу. До сих пор в лифчике и трусиках.

На минутку Луиза задумалась о ее трусиках. Белые, в мелкий цветочек. В барвинок. Номер пять сидит и ждет от Луизы указаний. Но Луизе и так хватает забот: надо дирижировать виолончелистами. Один целует ее в грудь. Другой дергает за волосы. Она же сжала двумя руками чей-то член, а еще чей-то член тыкается в нее. Члены повсюду. Да подождите вы, думает Луиза, давайте по очереди.

Номер пятый вытаскивает откуда-то из трусиков виолончель и наигрывает грустную песенку. Музыка мешает. В ней нет ничего сексуального. Один из виолончелистов встает на кровати и давай прыгать. Все остальные присоединяются к нему. Кровать громко скрипит, а женщина играет все быстрее и быстрее. Хватит, перестань, думает Луиза, еще разбудишь моего призрака.

— Блин, ты глянь! — Луиза выдергивает у нее из уха затычку и бросает на колени. — Вот он, у тебя под стулом. Смотри. Ой, Луиза, у тебя и правда призрак!

Но виолончелисты никуда не смотрят. Как аршин проглотили. Трахают пальцами свои виолончели, исторгая из них музыку, обещая призраку и йодль, и Пэтси Клайн, и похоронные марши, и целые города музыки, и музыку-еду, и музыку-питье, и музыку-одежду. Луиза в жизни такого не слышала. Мелодичная колыбельная переходит в вой целой стаи волков, потом звучит скотобойня, а потом номер мотеля, нежный шепот женатого любовника и шум воды в душе. Зубы ноют от этой музыки, сердце бьется как ненормальное.

А еще музыка похожа на зеленый цвет. Анна просыпается. Сидит в футляре от виолончели, заткнув ручонками уши.

Что-то они уж слишком громко, думает Луиза, еще соседи прибегут. Она наклоняется и — вот он, призрак, такой маленький, хорошенький… лежит у нее под стулом, будто комнатная собачка. Маленький мой, думает она, не дай им себя одурачить. Не ведись на эту музыку. Они всё врут.

Но с призраком что-то происходит. Он вздрагивает, вертится и широко разевает рот. Выползает из-под стула, оставив там аккуратненькой горсточкой всю свою шерсть. Ползет по полу, толкаясь большими красивыми руками, стрижет ногами воздух, будто кролем плывет. Он замыслил измену. Он оставит ее, а сам уйдет. Луиза вытаскивает затычку из второго уха. Лучше отдать беруши призраку.

— Останься, — просит она вслух. — Останься здесь со мной и с настоящей Пэтси Клайн. Не уходи!

Но она даже сама себя не слышит. Виолончели ревут, как разъяренные львы, как лесной пожар. Луиза умоляет призрака всё громче, но он продолжает свой путь. «Что ж, иди, я держать не стану, — вспоминается Джонни Кэш. — Увидишь, мне вообще по барабану».

Луиза, Луиза и Анна смотрят, как призрак забирается в виолончель. Подтягивается, отряхивается от воздуха, словно от воды. Уменьшается. Теряет плотность и цвет. И просачивается в виолончель, как пролитое молоко. Тут другие музыканты умолкают. Виолончелист, который поймал Луизиного призрака, играет гамму.

— Здорово, — говорит он.

Луиза не слышит никакой разницы, но другие виолончелисты завистливо вздыхают.

Призрака поймал виолончелист с бородой. Так вцепился в свою виолончель, будто она сейчас отрастит ноги и убежит. У него вид Колумба, открывшего Америку. Счастливчик играет еще что-то. Какая-то старинная мелодия, думает Луиза, и на глаза наворачиваются слезы. Лучше опять заткнуть уши. Виолончелист смотрит на нее, улыбается и продолжает играть. С тебя причитается, думает она.