Владимир Орданский - Ключ Давида

– Да? Не знал, – удивился Густав. – Там же пустыня. Ну, неважно. В Австралии еще есть. Главное, что получить посвящение можно только в башне.

– А почему только там?

– Потому, что посредством учителя тебя инициирует наш отец, который там, внизу.

Джордана слегка передернуло. От рассказа Густава несло какой-то древней жутью, которая, как бы нелепо не звучали сами слова, заползала, казалось, внутрь позвоночника, заполняя спинной мозг первобытным страхом перед неведомой и непобедимой силой. Переспрашивать и уточнять больше не хотелось. А Густав продолжал:

– Ну, насчет Камаля сразу было видно, что его готовят особо: с ним был сопровождающий, конспекты помогал по-арабски вести. Дело в том, что там поле какое-то – электроника отказывает, бытовая, по крайней мере. Я-то ноутбук с собой привез, а он так и не включился, все надо мной смеялись. Домой приехал – работает… Так что, от руки писать пришлось. Были мы там три дня, вернулись с таким зарядом! Камаль мне сказал в самолете, что он только здесь нашел себя, понял, то есть, для чего стоит жить. Он же араб, но христианин, притом в Израиле. Представь, что значит быть вдвойне отщепенцем. А у нас этого нет. Кто бы ты ни был – если получил посвящение, ты избранный.

– Ты сказал, его учили не так, как всех, – Джордан тоже перешел на ты. – В чем была разница? И к какой миссии его готовили?

Впервые с начала разговора Густав рассмеялся.

– Ну, ты спросил! Даже если бы я знал, ты что думаешь, сказал бы? У нас каждый знает свою миссию, у других спрашивать не принято. А разница в чем… С ним больше занимались не теорией, а психологической подготовкой – суггестия, сенсорная депривация – слышал про такое?

Джордан неопределенно кивнул.

– Вот. И он, я же говорю, другой стал. Жесткий такой, четкий. У нас многие, как ни учи, все равно сомневаются, уходят. А по нему видно было – до конца пойдет. В Москве, в аэропорту расстались, больше я его не видел…

– Послушай, – прервал его Джордан. – Мне этого недостаточно. Я должен знать имя руководителя этого, как ты сказал, вводного курса, точное содержание лекций, что за психологи работали с Камалем. Я предполагал, что ты поделишься этой информацией. А ты даже не объяснил, кто вы и в чем ваша цель.

Густав поднял руку ладонью к Джордану, как бы пытаясь притормозить его напор.

– Про наши цели, я, пожалуй, могу тебе рассказать прямо сейчас. А остальное… Знаешь, я должен получить разрешение, чтобы разгласить такие сведения. Давай так: завтра утром я свяжусь с Верой и скажу, что мне удалось решить. Оʼкей?

– Оʼкей.

– Теперь о нас. Ты же, я так понимаю, из полиции или там разведки, да? То есть, как бы из стана противника. Вот вы пытаетесь с нами бороться, но при этом не обладаете ни идеологией, не технологией для этого. Чтобы победить врага, нужно, прежде всего, знать его, а что вы о нас знаете? Чтобы выбрать оружие для войны, надо представлять, какое оружие у противника, а вы понятия об этом не имеете. Спросишь, почему я так откровенно тебе это излагаю? Ну, если ты человек умный, то из моих слов поймешь, что на самом деле происходит, и сам к нам присоединишься, а если дурак – дураков у нас и без тебя хватает. Конечно, мы должны пока действовать вдали от посторонних глаз, чтобы не вызвать ужаса и отвращения у населения, оно еще не вполне готово нас принять. Но я скажу так: конспиративная фаза уже заканчивается, начинается фаза пропаганды. Люди же любопытны, им сенсацию давай! Стоит услышать о тайном и запретном учении, как захочется побольше узнать, а узнают, многие к нам придут.

Густав отпил воды из бокала, аккуратно промокнул салфеткой губы и продолжил:

– Итак, кто мы такие? Мы – те, кто хочет построить новый мир, даже если для этого нужно будет изрядно поломать старый. Звучит, может, пафосно, но это так. Нас, например, не устраивает демократия – это господство посредственностей. Почему те, кто сильнее и умнее, должны подчиняться тупому и слабому большинству? Это тупиковое направление, мы так все превратимся в жвачную скотину. Всегда миром владели сильные, и так должно быть. Для этого нам нужно работать всем вместе. Не в том смысле, чтобы у нас был какой-то единый центр, какой-то лидер. Это ни к чему. Наш лидер один во все времена, и наша задача – выполнять его волю. Просто каждый из нас живет в своих условиях и действует сообразно с ними. Вспомни историю – самые кровавые режимы появлялись в тех странах, где господствовали самые человеколюбивые религии – христианство, буддизм. Казалось бы, гуманность должна была развиться невероятная. А породили нацизм, коммунизм, маоизм, красных кхмеров! Почему? А вот как раз потому, что возникло противоречие между навязанной «доброй» религией и реальным благом для народа. Ведь тому же тупому большинству нужно, чтобы им управляли лучшие из лучших. А кто лучшие – те, кто в жестокой борьбе захватит власть, или те, кого из своей среды выберут недоумки? И третьего-то не дано!

– Но ты же сам сказал про нацистов и коммунистов. Они-то как раз захватили власть в борьбе. Почему же им не удалось завладеть всем миром, они ведь стремились к этому?

– Объясняю. Гитлер, вообще-то был великим посвященным. Почитай его беседы с Раушнингом, это опубликовано. Он объяснял, что дело не в нацизме, как таковом, эта идеология временная, она была полезна на своем этапе. Ключевое понятие – это новый порядок. В будущем, говорил Гитлер, планетой будет управлять всемирное содружество хозяев, под ними – безликая масса, еще ниже – рабы. Над всем этим встанет новая аристократия, явится человек второй ступени, подобный богу. В своих прозрениях он видел этого человека, и ему, представь, самому Гитлеру было страшно от увиденного.

Густав откинулся назад, на спинку стула.

– А насчет того, почему они проиграли… Вот эта опора на одну нацию, расу и противопоставление ее всем остальным – это и было ошибкой Гитлера. Уничтожение евреев… К чему это? Расширь он понятие арийства, его поддержали бы элиты всего мира. Да и мусульманский потенциал он явно недооценил… А большевики просто заигрались. Тоже ведь рвались к безграничной власти, только под видом классовой борьбы за дело трудящихся. И Гитлера задавили, и сами пали жертвой борьбы роковой. В общем, бездарный был проект.

– Ты хочешь сказать, что вы учли все эти ошибки?

– Конечно! Мы же не идиоты. И вообще, на дворе XXI век, другие принципы, другие технологии. Мы намного терпимее, шире и гибче. Мы интернациональны и глобальны, мы ищем сторонников везде, не различая наций, рас и религий. Вдумайся – в Израиле есть нацистские группировки! В Израиле! Конечно, бывший наш народ, но тем не менее. И тактика у нас новая!

– В чем же?

– Главное – построение по сетевой схеме. У нас нет единого центра, который вам так хочется разгромить. Его нет! Вы можете стрелять из пушки по воробьям сколько угодно, вред для нас минимальный. Наоборот, ваши неуклюжие действия только привлекают людей на нашу сторону. Лучший пример – Аль-Каида. Организация, которой нет, а значит победить ее нельзя. Мы, конечно, общаемся друг с другом, обмениваемся информацией, людьми помогаем. Но в принципе каждый делает свое дело сам. Это как нарастание критической массы – в какой-то момент она достигнута, и начинается цепная реакция, которой не остановить.