Владимир Орданский - Ключ Давида

Приняв душ и переодевшись, Джордан достал ноутбук. Пока грузилась система, он продумывал содержание первого московского отчета. Голова работала плохо. Джордан включил телевизор. В новостях рассказывали о деле банды язычников, убивших в Москве несколько десятков кавказцев и азиатов. С виду язычники ничем не отличались от обычных людей – коротко стриженные крепкие молодые парни, правда, без печати интеллекта в глазах. По делу проходила и девушка-студентка. Худенькая брюнетка, равнодушно смотревшая в объектив камеры, никак не походила на безжалостного убийцу, но, похоже, внешность обманывала.

Джордан достал из карманов визитные карточки своих новых знакомых, разложил их на столе и начал переписывать данные в память компьютера. Последней оказалась карточка с надписью «О. Димитрий Силин». Взяв ее со стола, Джордан задумался. До пяти было еще далеко, а сидеть в отеле он считал пустой тратой времени. Войдя в ванную, он открыл кран над раковиной и набрал номер на мобильнике.

– Слушаю вас, – раздался приятный высокий мужской голос. В этих двух простых словах было столько тепла и внимания, что сразу становилось понятно: вас действительно слушают. Джордан представился, сославшись на профессора Крамера.

– Помню, помню, – живо отозвался собеседник. – Что ж, приходите, с Божьей помощью пособлю, чем смогу. Живу я неподалеку от храма, там спросите, вам всякий покажет.

Оставив у вежливого портье ключ от номера, Джордан вышел на улицу. В сущности, только сейчас он ощутил себя в Москве, такой знакомой по детским впечатлениям, рассказам деда, фильмам и книгам. И совсем другой – с непроницаемыми лицами куда-то спешащих мужчин и женщин, беспорядочно запаркованными машинами, огромными рекламными щитами, толпами разноязыких туристов. Над всем этим возвышалась монолитная громада Лубянки, которую он только что покинул. Теперь, когда он побывал там, здание уже не казалось ему мрачным; скорее, это была подчеркнутая строгость, вызывавшая невольное уважение.

Джордан немного прошелся по улицам. Всегда, приезжая в город, в котором он не был никогда или был очень давно, он стремился вдохнуть тамошний воздух, ощутить запахи, послушать звуки улиц. Это помогало ему лучше понять людей, живущих здесь, постоянно дышащих этим воздухом, слышащим этот шум… Центр Москвы пах выхлопными газами, сигаретным дымом, дешевыми, дразнящими желудок ароматами фаст-фуда. К ним примешивался уже знакомый запах гари, становившийся все заметнее. Звуковой ряд пока тоже не радовал: резкие гудки автомобильных клаксонов, скрежет тормозов перед светофорами, громкая речь густо матерящихся подростков. Джордану приходилось слышать уличный мат на Брайтон Бич в Нью-Йорке, но здесь это, казалось, было нормальным языком для молодежи обоего пола. У Джордана вдруг заболела голова – генеральский тост за здоровье явно не сработал. Впитывая впечатления, он все же не забыл проверить, нет ли за ним наружного наблюдения. Он заглянул в пару магазинов, потом зашел в кафе, уселся за столик и начал листать меню, а затем, резко поднявшись, вышел на улицу. Слежки вроде бы не было.

Дойдя до стоянки такси, он назвал водителю адрес церкви Св. Варфоломея. По дороге таксист покрутил ручку старенькой магнитолы и нашел было станцию с хорошей джазовой музыкой, но, похоже, это не был его любимый жанр. После недолгих поисков он остановился на программе новостей. Рассказывали, как премьер-министр надевал на белого медведя ошейник с какими-то датчиками. Потом собравшиеся в студии, которых представили магами и оккультистами, витиевато рассуждали о символическом значении этого события для России как страны медведя.

Доехали минут за тридцать, но это была уже совсем другая Москва. Здесь не бродили туристы с огромными фотокамерами, не сверкали полировкой роскошные лимузины и витрины парфюмерных фирм. Панельные жилые дома, дворы, заросшие сорной травой, грязноватые тротуары. Попадавшиеся навстречу люди тоже выглядели проще, чем в центре. Неподалеку шел ремонт дороги. Рабочие в оранжевых касках укладывали дымящийся асфальт, кругом высились горы песка и щебня. Здесь еще больше першило горло, как будто вокруг все было окутано невидимым, но едким дымом.

Вдруг рядом, взвизгнув тормозами, резко остановился фургончик с милицейской раскраской. Из машины неторопливо вылезли два бравых парня в помятой серой форме и вразвалочку направились к Джордану. Он уже начал припоминать, в каком кармане у него документы, но оказалось, что милицию интересует вовсе не он. К пешеходному переходу нетвердой походкой приближался лысоватый мужчина лет пятидесяти с пакетом, из которого торчала гроздь бананов. Скороговоркой представившись, один из милиционеров потребовал у прохожего документы. Не дослушав объяснения о том, что документы дома, куда гражданин и направляется, менты затолкали слабо сопротивлявшегося пленного в зарешеченный отсек машины, где уже сидело несколько жертв, и, проскочив светофор на красный, двинулись дальше по своему охотничьему маршруту.

Церковь стояла в глубине небольшого подворья, окруженного железной оградой. К церковному крыльцу вела аллея из молодых березок, а вдоль ограды рос густой кустарник. Позади подворья, совсем рядом блестела голубым неширокая речушка, перелесок за ней застилала сизая дымка. Видно было, что храм совсем новый. Он был построен из ровных круглых бревен и, если бы не колокольня, напоминал просторный деревенский дом. Купол колокольни был необычной формы – не круглый, луковичный, а больше похожий на крышу восточной пагоды. Уже верх его высокого шпиля заканчивался маленьким скруглением, на котором возвышался крест.

У церковных ворот сидело несколько старушек нищенского вида. Подав им, Джордан спросил, где живет батюшка. Бабушки наперебой, прерывая друг друга, начали объяснять дорогу. Одна даже поднялась и, ковыляя, прошла с Джорданом до перекрестка, чтобы показать дом. Идти было недалеко. Батюшка занимал второй этаж старого двухэтажного особнячка, каким-то чудом сохранившегося среди высоченных советских коробок. Стены дома были покрыты трещинами и грибком, штукатурка осыпалась. С усилием оттянув мощную пружину, Джордан открыл массивную покоробленную дверь и поднялся вверх по деревянной лестнице, скрипевшей и, казалось, прогибавшейся при каждом его шаге. В ноздри ударила непривычная смесь запахов сырости, подгнившего дерева и масляной краски. За многие десятилетия ступени кое-где стерлись почти наполовину. Не успел Джордан позвонить в заляпанный краской звонок, как дверь открылась, выпуская двоих: широкоплечего невысокого юношу серьезного вида со стопкой книг под мышкой и молоденькую девушку в белом кружевном платочке. Девушка внимательно посмотрела на Джордана большими голубыми глазами, но тут же, опустив взгляд, прошла мимо вслед за своим спутником. В дверях стояла миловидная полная женщина с грудным ребенком на руках. На ней был плотно запахнутый байковый халат, на голове цветной платок.