Эдгар Вулгаков - Течение времени

На следующий день папе надо было ехать в Москву. Станция железной дороги находилась на противоположном берегу Оки, в семи километрах от переправы. Цесарку поставили под легкий кабриолет с козлами и откидывающимся верхом на случай дождя. На козлах сидел Вася. Было решено, что Алеша с мамой проводят папу: либо до станции, либо после переправы на пару километров. Все зависело от Цесарочки, как она будет идти – легко или с напряжением. Алеша расположился между родителями, обхватил их сзади руками, насколько мог, и экипаж медленно тронулся к переправе. Цесарка шла легко, явно без усилий, и этому все радовались. Значит, окрепла. Но как осторожно она шла, выкидывая передние ноги несколько вперед, как бы ощупывая дорогу! Вася внимательно смотрел за дорогой, словами и легким похлопыванием по крупу кнутовищем подбадривая лошадь. И ничем нельзя было отвлечь Васю от этого занятия. Он был одним из экзаменаторов на пригодность лошади к такой службе. И вдруг Цесарка заржала, словно хотела подтвердить, что она готова работать, она – не нахлебник и может честно зарабатывать свой хлеб. Алеша соскочил с коляски, он прыгал и хлопал в ладоши от радости.

– Ну и чумовой же ты, Алешка, – потеряв всякую степенность, басовито, со слезой в голосе, прикрикнул Вася. – Будет жить наша Цесарка! – и он, спрыгнув с козел, полез к ней обниматься, но его опередил Алеша. Какая радость для всех – Цесарка доказывает свое право на жизнь, она понимает, что это ее первый экзамен.

Наступила вторая половина августовских дней, быстро летевших к сентябрю. Каникулы заканчивались, скоро в Москву, а там – в школу – занятие обязательное, но не всегда интересное. Усевшись опять на свое место и так же, как прежде, обхватив маму и папу, Алеша стал увлеченно рассказывать, что ему дали каникулы.

– Во-первых, я понял, что такое красота, как замечателен и удивителен мир, заполненный различными особями. Такой термин употребляет Брем и еще кто-то. Все живое существует на равных с нами правах, и мы не можем эгоистически использовать то, что создала для мира природа. Это главный мой вывод за всю мою жизнь. Во-вторых, мне не удалось выполнить план по чтению. Прочитал Виктора Гюго «Отверженные» и «Собор Парижской Богоматери», Альфонса Доде «Тартарен из Тараскона», Александра Грина «Алые паруса», каждый день перелистывал однотомник Брема. Это мало, но не хватало времени. В-третьих, я очень полюбил Мишку и буду по нему скучать. Все.

– Скучать по Мишке – это тоже достижение за каникулы? Я вполне серьезно и по-мужски: в Москве у нас одна комната в коммунальной квартире, и далеко не все соседи приятные люди. Вспомни скандалы, драки. Разве можно в такую обстановку ввести большую собаку, привыкшую к свободе? При всей вашей взаимной любви, Мишка зачахнет в двадцатиметровой комнате. Ему нужна воля, которую мы ему не сумеем обеспечить, даже если Мария Васильевна его отдаст, в чем я сомневаюсь. Для нее Мишка – это и память об Иване Ивановиче, а разве можно память предать? Ты меня понимаешь, сын?

– Ну папочка, дорогой, как же я буду жить без Мишки?

Потом все трое долго молчали. Были слышны лишь размеренные шаги Цесарки, порой ускоряющей свой бег. Вася чуть-чуть натягивал вожжи, и Цесарка опять переходила на мерный шаг. И тишина! Какая кругом тишина: пустая дорога, небольшие перелески, дальше – поле, а за полем – бесконечный-бесконечный лес, без конца и края. Это уже за железной дорогой. Правда, в то лето так и не удалось сходить за грибами.

– Как мне с вами хорошо, как я вас люблю! Я все понимаю про Мишку, я переживу, как бы мне ни было тяжело. Какие были золотые дни: и солнце, и неожиданно налетающие грозы, с долгими-предолгими раскатами грома, которых так боялась кошка Мурка. Бедняжка залезала в постель под одеяло и тряслась от страха, а Мишка только вздрагивал при сильном ударе грома и тут же начинал вилять хвостом, когда я его стыдил. А освежающая прохлада Оки и наш маленький сад! До чего все хорошо!.. Мне почему-то кажется, что эти каникулы – мои последние беззаботные школьные каникулы, не может человек быть всегда таким счастливым!

– Ну почему же, должен! Короленко писал: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Очень красиво сказано, и не более того. В жизни, конечно, счастье быстротечно, но чтобы оно длилось как можно дольше, за него надо бороться. Какая-нибудь пара маленьких пичужек вывела птенцов, и оба кормят их, совершая сотни вылетов в день, и они счастливы. Но вот появляется ворона, разрушает их гнездо, съедает маленьких птенчиков, а родители кричат, плачут, ничего сделать не могут. И их счастью конец: победила злая сила. Вот почему жизнь – это борьба, и побеждает сильнейший. И твои рассуждения о красоте, честные и романтические, построены на иллюзорности. Жизнь – прежде всего борьба, и она внесет в твои идиллические представления существенные коррективы. Ты у нас молодец, заметил многое, мимо чего дети обычно проходят.

И вдруг добавил:

– Я не мог уделить тебе много времени – за все каникулы всего пять дней. Но зато мама всегда рядом. Наша мама настоящий, правильный человек, и ты ее не только слушайся, но и слушай, слушай, что она говорит.

– Но зачем ты это говоришь? Зачем? Разве я не слушаю, что говорит мама?

– Так, к слову. Должен же я вносить свою лепту в поучения сына. Подходит поезд. Давай прощаться, и встречайте меня скоро, надеюсь.

Алеша бросился на шею папе, целуя его. Глаза его увлажнились, но он не расплакался. Какая-то тревога коснулась его души. Почему папа сказал, что я должен не только слушаться, но и слушать, что говорит мама? Такие слова перед отъездом, и почему вдруг при прощании он сказал: «Встречайте меня скоро, я надеюсь». «Я надеюсь» – это странно. Затем он отошел в сторону, чтобы не мешать маме. Они о чем-то тихо говорили, и после поцелуя папа вскочил на ступеньки уходящего вагона. Алеша с мамой долго махали ему вслед, а он им.

Мама была спокойна, и когда поезд исчез за поворотом, обняв Алешу, сказала:

– Сынуля, мне показалось, тебя взволновали слова папы. Успокойся, мальчуган. Все будет хорошо, папа вернется и отвезет нас в Москву. У тебя были замечательные каникулы, ты узнал разных людей. Ты понял, как прекрасна природа и как нежно и бережно к ней надо относиться. Ты повзрослел.

Через неделю Алешин папа приехал с новым «красным» директором фабрики, а еще через неделю он получил вызов на новое место работы.

Когда Алеша из Городка возвращался в Москву, его охватывало двойственное чувство приобретения и потери. С одной стороны – чувство радости, что он встретится с Вовкой, своим закадычным другом, по которому скучал летом и даже написал ему письмо: приезжай. Легко сказать, а как он мог это сделать? У родителей Вовки были иные планы относительно летних каникул сына. В Москве можно посещать любимую библиотеку, она рядом – через два дома, возможно, он побывает два-три раза в театре и, конечно, много раз в кино… Но, с другой стороны, он лишался свободы, которую ему давал Городок и, главное, сводилось к минимуму время общения с семьей, в основном, с мамой, поскольку папа из-за работы почти не имел свободного времени. Алеша, вероятно, осознавал, что детство переходит в новый период, когда на смену его привычкам и понятиям, полученным дома, приходят новые, школьные, с другими ценностными категориями.