Алан Лайтман - Друг Бенито

А почему они перестали? спросил Беннет. Дядя снова вздохнул, на глазах показались слезы. Наверное, я их раздражал. Они хотели, чтобы меня не было в Мемфисе. Их трудно за это осудить.

Черт, сказал Беннет, мне очень жаль. А когда это было? Полгода назад, сказал Мори. Марлен хранит мои вещи у себя в подвале. Милая Марлен.

Полгода, сказал Беннет. И где же ты был все эти полгода? Есть у меня приятель в Джермантауне, сказал Мори. Я у него прожил два месяца. Но у него на самом деле нет места. Потом я три месяца ночевал в иммигрантской общаге Бнай Брита. Они пускают бесплатно, пока человек не найдет себе другого места. Мори запрокинул голову и стал глядеть в потолок. Беннет, сказал он, мне почти шестьдесят.

Беннет глядел в кухонную дверь на той стороне комнаты. Вспомнилось, как он ездил на велике домой к Мори на Галлоуэй, мимо домов на Гвинне с жимолостью на изгородях. Как они сидели с дядей на старом диване и вели разговоры. Как он рассказал о Лейле. И одежда, валявшаяся повсюду на коробках.

Ты мог бы поехать в это заведение во Фрейзере, сказал Беннет. Как оно называется? Из головы выскочило. Там можно жить сколько захочешь. Мори кивнул. Я знаю это заведение, сказал он. Может, этим и кончится.

Может, там не так и плохо, сказал Беннет. Может, ответил Мори. Я думаю, я там ужился бы. Тесно будет. Придется бросить мебель и все барахло. Только не инструменты. Я, естественно, предпочел бы жить в другом месте, но мог бы и там. Может, этим и кончится.

А ты можешь какую-нибудь квартплату платить? Хоть маленькую? спросил Беннет. Мори пожал плечами и не ответил. Для него деньги не были твердым телом — всегда только жидкостью или газом.

Можно еще баночку колы? спросил Мори. Конечно, ответил Беннет. А помнишь, как я стерео починил у вас в доме? спросил Мори. Беннет улыбнулся, вспомнив. У твоей мамы была очередная вечеринка, сказал Мори. Она специально меня позвала, чтобы я к этой вечеринке починил проигрыватель. И мы тогда это с тобой сделали, правда? Мори тихо засмеялся.

Помню, сказал Беннет. Ты нашел в усилителе замыкание. За десять минут нашел и послал меня в кладовую за изолентой. А мама уже готова была упасть в обморок от нервов. Она весь день торчала в доме, пока не починили проигрыватель и еда не была готова. А ты прямо так сразу нашел замыкание.

Мори просиял. Тогда твоя мама позвала меня специально, напомнил он еще раз. И мы справились, правда? Молодцы мы. Мори снова надел бейсболку и сел в кресло, продолжая улыбаться. Беннет тоже улыбался, уйдя в воспоминания.

Может, туда, во Фрейзер, сказал Мори, разговаривая сам с собой. Потом встал, снова включил звук у телевизора и вернулся на диван с банкой колы. Они сидели и смотрели телевизор.

Загудела труба отопления. Мори тут же скрылся у себя в комнате и появился снова, зажав в горсти несколько ключей. Сейчас я ее починю, сказал он, перекрывая женский голос из телевизора. Мне это будет только приятно. Она не сломана, сказал Беннет. Судя по звуку, это тепло дали. А мне кажется, сломана, сказал Мори и начал осторожно продвигаться к плинтусу. Пожалуйста, дядя Мори, не надо, сказал Беннет. Мори остановился. Потом кивнул и сел. Ты мне только скажи, если что-то надо будет починить, сказал он и снова перенес внимание на экран.

Этой ночью Беннету приснился сон. Он читал студентам лекцию, стоя у доски. Поглядев случайно вниз, он с ужасом заметил, что на нем нет штанов. Студенты заметили это одновременно с ним и глумливо заулыбались. Потом он оказался у себя в гостиной. Она начала вертеться, наполнившись зеленым и оранжевым светом и жужжанием. Не можем остановить! крикнул кто-то. Книги с полок начали падать на пол. Не перпендикулярно! заорал кто-то другой. Дверца холодильника была широко открыта, продукты гнили. Не можем остановить, не можем остановить. Миз Ланг упала в обморок, сказала Флорида, я принесу нюхательные соли. Зеленые и оранжевые вспышки полыхали по мебели, вибрирующей от жужжания. Повсюду — в гостиной, в кабинете Беннета, в его спальне — были навалены коробки. На столах валялась грязная одежда. Из своей комнаты вышел дядя Мори — он жил у Беннета. Дядя сел на пол с удовлетворенным и отключенным видом. Зеленые и оранжевые огни сверкали на его лысине. Посмотри, что ты натворил, закричал на него Беннет. Мори поглядел недоуменно и беззащитно. В комнату полил дождь через дыры в крыше. Посмотри, что ты натворил, снова закричал Беннет. Комната вертелась все быстрее. Жужжание взорвалось в ушах желтым пламенем. В комнату вошла Флорида, увидела лежащего на полу Беннета и поднесла ему нюхательные соли.

Беннет с дядей стоят на станции, ожидая отправления автобуса. Воняет выхлопными газами, холодно, и люди толпятся группками. Так и не пришлось пустить в ход инструменты, грустно улыбается дядя. В следующий раз, когда приеду, придется мне что-нибудь у тебя сломать, чтобы было что чинить. Дыхание Мори уносится клубами пара. Он в пальто из альпаки, в своей бейсболке и с пакетом еды под мышкой. Очень к добру мне было навестить тебя, Беннет, говорит он. Очень к добру. Он обнимает племянника. Солнце холодно и жестко блестит на алюминиевой стенке станции. Беннет старается сдержать слезы. Он не может заставить себя сделать то, что должен сделать, и знает, что должен, может быть, даже хочет сделать. И вот четыре дня прошли, и он стоит с дядей под холодным солнцем. Он не может говорить — у него нет слов. Водитель объявляет, что автобус отправляется. Мори снова обнимает Беннета, снова благодарит. Беннет обнимает дядю в ответ, стискивает ему руку, плечо, помогает взойти на ступеньку.

В тридцать два года Беннет становится в Леоминстере профессором с докторской степенью. Он на пике своих возможностей. На его работы ссылаются на крупных международных конференциях, он получил приглашения на работу из Чикаго и Принстона, его еженедельно приглашает старый однокашник по аспирантуре Ральф Дженкинс, возглавляющий теперь физический факультет в Стенфорде. У Беннета бессонница. Но эта бессонница не связана ни с перевозбуждением, ни с успехом. Он просыпается среди ночи с таким ощущением, будто ему хочется вылезти из собственной кожи; он встает, пытается читать, что-то делать при свете металлического фонаря за окном. Кожа бурлит пузырьками. Жизнь Беннета — 500-ваттная лампа в тесном черном ящике. Он высыхает изнутри, и кожа просто отзывается на это первой. Он не думает о любви. Ему просто нужен кто-то, кто успокоит кожу и даст заснуть.

Он ухаживал за женщинами, но без результата. Он сидел с ними в ресторанах, вел разговоры, но не мог себе представить прикосновения к ним.

Три месяца он встречался с женщиной по имени Дженнет, учительницей. Она была умна, и Беннету приятно было с ней беседовать. Беннет, я тебя люблю, сказала она на третий месяц их встреч, но не могу видеться с тобой и в субботу, и в воскресенье. По субботам я вожу на занятия мистера Пипса. Мистером Пипсом звали ее скотчтерьера. Беннет посмотрел на Дженни с таким недоумением, что она засмеялась. Милый, ты, я вижу, подумал, будто я тебя не люблю. Нет, я люблю тебя. Я люблю тебя, мистера Пипса, маму и свой дом — в этом порядке.