Иосиф Гольман - Счастье бывает разным

Это порой даже раздражало Катерину.

Она-то впахивала, как буйвол. Иногда, после закрытия темы или важного совещания с присутствием первых лиц страны, когда именно ее головой намечались стратегические планы, она возвращалась просто в изнеможении.

Даже не телесном, а моральном, душевном. Спать хотелось так, что одежду начинала сбрасывать еще в гостиной. Ловила на себе удивленный и желающий взгляд мужа и вместо удовольствия от своей желанности испытывала только раздражение. Ему, легко порхающему по жизни, просто не понять, что такое настоящая усталость. Это ведь не когда мышцы ноют после отбеганных километров. И не когда чертовски хочется закрыть глаза, пропев у костра полночи под гитару. Настоящая усталость — это когда закончено важное, очень важное дело. Ты сделал все, что мог, теперь от тебя уже ничего не зависит, и ты наконец можешь рухнуть в койку, ни на полграмма не чувствуя себя дезертиром. А пока дело не закончено, ты на такую усталость просто не имеешь права. Иногда чувствуешь себя быком на арене: весь в качающихся пиках, окровавленный, но упорно целящий рогами в тореадора и при первой возможности выстреливающий во врага всю тысячу килограммов своего яростного тела.

«Ну вот, — улыбнулась Катерина. — Нашла с кем себя, любимую, сравнить. С быком окровавленным». К счастью, это перебор. Да, она — чиновник точно крупного ранга. Государственного значения. Но, во-первых, чиновник, заточенный на интеллектуальную, а не административную работу. А во-вторых, не превративший свою высокую должность в вульгарную кормушку.

Таким образом, она — не в большом бизнесе. И, что еще лучше, — не в большой политике. Поэтому у нее — высококлассного и абсолютно нейтрального специалиста — не так много конкурентов. И, соответственно, врагов.

Катерина зашла в свою личную ванную комнату и сбросила мягкую, полупрозрачную — долго искала по дорогущим каталогам — ночную рубашку.

Ее ванная — единственное место в доме, которое она не доверила даже очень хорошему интерьерному дизайнеру. Все сделала сама, под себя.

Неброские светло-серые тона очень дорогой плитки оттенялись черными вставками и бордюрами.

Серьезно пришлось поработать и со светом. Теперь он мог быть любым: от нежного пастельного до жесткого заливающего, если что-то нужно внимательно рассмотреть.

Зеркала по стенам были разбросаны так, что в любой момент она могла видеть любую часть своего все еще прекрасного тела.

Она ловко повернулась, чуть присев на одну ножку, как когда-то научили в балетной студии. Что ж, все, кроме лица, ее пока удовлетворяло.

Бедрами Валентина — очень удачный выбор, косметолог и одновременно массажистка — займется завтра. Маникюр и педикюр — в ночь на среду. А сегодня весь оставшийся — ее личный — час она, опять же лично, посвятит своему прекрасному лицу, пока еще прекрасному.

С момента первой пластики прошло уже два года, результат — замечательный. Катя по-прежнему ощущает на себе взгляды встречных мужиков, причем и совсем молодых тоже.

Но так же хорошо знает, что в ближайшие пять-семь лет лицом придется заниматься все больше, а потом, как ни крути, еще одна, весьма по времени затратная, операция.

Она и так-то непростая, два микрохирурга будут работать не менее шести часов, а то и больше. Но самое главное, что после такого вмешательства, даже выполненного отличными специалистами, обязательно нужно куда-то скрыться.

У Катерины остались «технические» фото, сделанные на первый, третий и седьмой дни после операции.

Жуть.

Шок.

Фильм ужасов.

Даже Володино знаменитое спокойствие лопнуло бы, увидь он такое — с узелками из хирургических ниток за ушными раковинами.

А может, и не лопнуло бы.

Она никогда не забудет, как, окончательно расставшись с Иваном, позвонила Чистову. Спросила: «Я все еще тебе нужна?» — или что-то в этом роде.

Он же прекрасно понимал, что означал этот вопрос.

Хорошо хоть деталей не ведал: Иван был с ней — и в ней — буквально за полтора часа до того звонка, они уже догадывались, что это — в последний раз, и чуть с ума не сходили.

Хотя, скорей всего, если бы и ведал, ответил бы так же.

Чистов ее всегда любил больше, чем она его. Это факт.

И ответил предсказуемо. Что нужна.

А потом, через семь месяцев после молниеносной свадьбы, родилась девочка. Небольшого, однако почти нормального веса. Чистов, конечно, — расслабленный персонаж. Но уж точно не дурак. Тем более всю жизнь увлекался биологией. Тем не менее — ни словом, ни полсловом, ни намеком.

Катерина потом пристально наблюдала за его отношением к Майке.

Дай бог всем детям такое отношение.

Со временем ситуация потеряла остроту и подзабылась. А кроме того, все равно есть вероятность, что девочка, родись она позже, просто была бы крупной — родители-то оба немаленькие. Да и ДНК-анализ никто не проводил.

Катерина уже почти заканчивала священнодействие с собственным лицом, как в спальне зазвонил мобильный.

Господи, кто ж в такую рань? С работы? Или, не дай бог, что-то с Майкой?

Она бросилась к телефону — точно, Майка. Нажала кнопку приема.

— Дочка, что у тебя?

— У меня все нормально, — отозвалась Майка. — Это что там у тебя?

— Что ты имеешь в виду? — Катерина снова уже была в защитной броне.

— Мне звонил некто Басаргин. Нес какую-то хрень.

— Какую?

— А ты не знаешь? — ядовито поинтересовалась дочка.

— Догадываюсь, — не по-утреннему устало ответила мама.

Значит, не послушал Иван ее советов и просьб. А когда он кого-нибудь слушался?

Это ж не Чистов.

— Ну так и меня просвети, — не очень вежливо попросила Майка. — Про грехи молодости.

А вот это следовало уже пресечь.

— Дочка, ты уверена, что выбрала правильный тон? — мягко спросила она.

— Ну, пусть не грехи, — сдала назад Майка. Но сдаваться отнюдь не собиралась. — Мне ж интересно, кто у меня папа.

— А Володя тебя уже в этом качестве не устраивает? — надавила на Майкины чувства Катерина.

Но Майка на хитрости и сантименты не повелась, видно, звонок был не спонтанный.

— Мам, ты не виляй, говори прямо. Кто мой отец? — поставила она вопрос ребром.

«Вся в меня», — мысленно не смогла не оценить Катерина. А вслух честно сказала:

— Не знаю.

В трубке повисла тишина.

На том конце земного шара напряженно обдумывали ситуацию.

Потом всхлипнули.

Потом трубку бросили.

Ну и ладно. Конечно, ничего хорошего в происходящем не наблюдается.

Но и ничего ужасного. Девочка уже большая, сама скоро мамой будет.

Разберется как-нибудь.

Полностью собранная, одетая и подкрашенная, Екатерина вышла в гостиную.

На полноценный завтрак времени не оставалось, но чашку крепкого кофе у нее никто отнять не сможет, ни Майка, ни Басаргин, ни даже президент России.