Иосиф Гольман - Счастье бывает разным

— Слушай, умник, — сделал вид, что разозлился, Пашка. — Да что ты понимаешь в сельской жизни? Вот ты, например, умеешь коню яйца чистить?

— А надо? — уточнил Чистов.

— Ну Павлик, — попыталась утихомирить мужа Даша. — Ну что ты такое говоришь!

— Я не только говорю, — стоял на своем дауншифтер Пашка. — Я еще эти самые яйца чищу! Вот этими самыми руками, — показал он свои руки. — Иначе коник заболеет, мне ветеринар сказал.

— Может, он пошутил? — заржал Чистов.

Пашка сделал вид, что обиделся, и замолчал: ну, что, мол, с этих тупых горожан взять?

— Я, кстати, зимой тоже на прием езжу, они из поликлиники за мной вездеход присылают, — перевела беседу в более безопасное русло хозяйка. — А потом, у нас же все как в городе: телевизор с полсотней каналов, телефон, Интернет быстрый. Но иногда, конечно, хочется нового общества, — призналась наконец Даша, к некоторому Пашкиному неудовольствию. — Вот Павлик гостевой дом выстроит — будете к нам и зимой ездить.

— Стопроцентно будем, — пообещал Чистов. Он и сам не раз примерял на себя Пашкину шкуру. Получалось вроде неплохо.

Впрочем, он и так сейчас в некоем смысле в Пашкиной шкуре. Только тот нырнул на природу из бизнеса, а Чистов — в бизнес.

После ужина и беседы были еще неплохие Дашины стихи и отличные романсы. Последнее, правда, не от Пашки, а от непризнанного мастера, найденного в Питере лично Дашей и записанного в студийных условиях.

У Воскобойниковой уже начали слипаться глаза, когда все дружно решили прогуляться.

По мощенной досками тропке вышли к реке. Господи, до чего ж здесь было красиво! Катя даже спать расхотела.

Отсюда излучина реки была видна целиком, и так же целиком она была подсвечена мерцающим лунным светом.

Хоть и замерзла слегка — одеты-то по-летнему, — но уходить было обидно.

Чистов, почувствовав, что Кате холодно, обнял ее за открытые плечи. Его теплые сильные руки крепко держали Катерину. А вырываться из их кольца ей не очень-то и хотелось.

В общем, в музее этой ночью была использована только одна кровать.

Чистов так и проспал оставшееся от ночи время с ощущением счастья.

Однако утром оно как-то потихоньку рассосалось.

Вокруг по-прежнему было безумно красиво.

Они пошли, покормили ржаным хлебом коня. Потом искупались в утренней, объятой туманом Волге.

А потом — уже перед отъездом в Нилову пустынь, когда Катя переодевала в их комнате мокрый после утреннего заплыва купальник, — он снова обнял ее. И она снова ему не отказала, разрешила все, что хотел.

Однако ощущения, что это навсегда — или хотя бы надолго, — ни у того, ни у другой не было.

Теперь Майка чувствовала себя не человеком, а настоящим облаком. Только не как у Маяковского — в штанах, а в необъятной юбке светло-голубого цвета, потому что ни в какие штаны она уже не влезала.

И хотя ходить по жаре было нелегко, но на душе — чуть ли не впервые с начала размолвок с мужем — стало вдруг хорошо и спокойно.

Если б она не боялась предстоящих родов, то, можно сказать, была бы практически счастлива.

А что — хороший термин. Пишут ведь доктора в медицинской карте — «практически здоров». Почему бы тогда не быть термину «практически счастлив»?

Они уже беседовали с малышом.

Майка разговаривала с ним на самые разные темы, и он то молчаливо подтверждал ее тезисы, то опровергал их толчком маленькой, но уже крепкой ножки. Так что Майка и мелкий Вовчик были вполне полноценными собеседниками с непревзойденным взаимопониманием.

С именем мальчишки мама не сомневалась ни на минуту.

Папик заслужил, чтобы долгожданный наследник именовался в честь его. Двора-Лея, правда, сказала, что у них так не принято: имя уважаемого человека передают следующему поколению только после того, как его носитель покидает этот мир.

Майка ненадолго задумалась. Однако, во-первых, суеверия никогда не отягощали ее практичное сознание, а во-вторых, в их роду, насколько она знала, еврейских корней никогда не было. Следовательно, их запреты и рекомендации можно в расчет не брать.

Итак — сынуля будет Владимиром Владимировичем. При этом Майку не особо волновало, что биологического отца ребенка зовут Александром. Сходство с именем-отчеством известного российского политика ее тоже никак не напрягало — они точно пойдут разными путями.

Когда сказала о своем решении Сашке — он еще звонил время от времени, — тот надулся, однако возражать благоразумно не стал, дабы не нарваться на что-нибудь неприятное. А нарваться вполне мог — он так и не восстановился в университете, не говоря уже о том, чтобы начать трудовую деятельность. И еще он отказался проходить тест на наркотики, утверждая, что и без Майкиного вмешательства никогда и ни при каких обстоятельствах не станет наркоманом.

Бедный Николай Андреевич! Майка жалела его даже больше себя.

Вот так пропахать всю жизнь, заполучить вожделенные миллиарды, и что дальше?

Кстати, тот тоже звонил, волновался за будущего внука. Майка всегда будет рада вниманию и приезду этого дедушки. Впрочем, недвусмысленно объяснив тому, что попытки баловать и портить внука будут жестко пресекаться. Про Сашку при этом ничего сказано не было, но Николай Андреевич все понял без слов. И молча согласился.

Даже после развода сына — этот ужас почти завершился без суда и склок — Николай Андреевич не собирался разводиться ни с внуком, ни с его мамой.

Майка уже собралась погулять — Данько и Борткевич в один голос советовали больше ходить и дышать свежим морским воздухом, — как в дверь позвонили.

Не надо быть провидцем, чтоб угадать, кто пришел.

Конечно, Петя.

Смешной комифранцуз вообще непонятно когда учился: так часто он навещал Майкину квартирку.

Сначала она даже злилась: ей было не до романов, с таким-то пузом и бракоразводным процессом. Потом привыкла и, если комифранцуз долго не приезжал, испытывала некую нехватку его улыбки и веселых глаз.

Хотя долго не приезжал он только один раз — неделю. А когда приехал, в его безумно огромных глазищах веселья почти не оказалось. Нет, Петя искренне был рад увидеться с приворожившей его Майкой. Но поднимать настроение пришлось Петино, а не как обычно — Майкино.

Только еще через неделю девушка выяснила, куда Петя ездил. Оказалось — от какой-то благотворительной организации лучшие студенты психологического факультета летали в Южную Америку, на место сильного землетрясения. Работали там с пострадавшими и с потерявшими близких родственников.

Поскольку в поселке, на который пришелся эпицентр удара, почти все были такие, видимо, это была ужасная работа.

Он обошелся без подробностей, и Майка понимала — почему.

Один лишь разок Петя улыбнулся с прежней радостью — когда она честно сказала, что гордится им.