Джозеф Хеллер - Вообрази себе картину

— Но как же рабство может быть нам столь же полезно, как вам владычество?

— А так, что вам будет выгоднее стать подвластными нам, нежели претерпеть жесточайшие бедствия. Наша же выгода в том, что не нужно будет вас уничтожать. К тому же мы получим союзника и подвластный город.

Но посудите сами, сказали мелосцы, ведь если вы подвергаете себя столь великой опасности, как вы здесь рассказываете, чтобы сохранить свое господство, а уже порабощенные города идут на все, чтобы избавиться от него, то не проявим ли мы, мелосцы, пока еще сохраняющие свободу, трусость, отдавая то, чего сами афиняне никому давать не желают?

Вовсе нет, если только они примут добрый совет и обо всем здраво рассудят.

— Ведь это не состязание с равным противником, в котором выигрыш — честь, а проигрыш — позор, — говорили реалистичные афиняне. — Проблема, которая стоит перед вами, это проблема самосохранения — вы спасаете ваши жизни и ваш город вместо того, чтобы безрассудно сопротивляться тем, кто намного сильнее вас.

— Да, — сказали мелосцы, — но мы знаем, да и вам это известно, что военное счастье бывает иной раз беспристрастным и не всегда сопутствует тем, кто имеет безусловный перевес в силе. Если мы тотчас уступим вам, то лишимся всякой надежды. Если же будем действовать, то у нас останется хоть надежда выстоять, сохранив свободу.

Надежда — весьма недешевый предмет потребления, отвечали афиняне.

— Надежда действительно утешает во всякой опасности, особенно тех, кто обладает избытком средств. Таким людям надежда если и навредит, то хоть не погубит их окончательно. Но тот, кто ставит на кон все свое состояние, лишь в самый момент своего крушения видит, насколько она расточительна по природе. Не навлекайте же на себя, очень вас просим, такой судьбы по собственной воле, ибо вы слабы. И не позволяйте ложному чувству чести сбить вас с пути. Ничего нет бесчестного в подчинении величайшему городу Греции, когда он тихо-мирно предлагает вам стать его подвластным союзником, оставляя при этом возможность радоваться собственной свободе и уцелевшему имуществу.

Когда вам позволяют выбрать между войной и безопасностью, вряд ли имеет смысл хвататься за худший вариант.

— Самое верное правило, — внушали им афиняне, — состоит в том, чтобы противостоять равному, уступать сильному и проявлять умеренность в отношениях со слабыми.

Поскольку их дело правое, мелосцы склонялись к мысли довериться богам.

Афиняне и сами полагались на них без всякого страха, поскольку не оправдывали и не делали ничего противоречащего человеческой вере в богов или в то, что боги между собой признают справедливым.

— Ибо о богах мы предполагаем, о людях же из опыта знаем, что они властвуют, где имеют для этого силу. Этот закон не нами установлен и не мы первыми его применили, мы лишь обнаружили, что он существовал до нас и после нас будет существовать, на все времена. Мы всего лишь пользуемся им, зная что и вы (как и весь род людской), будь вы столь же сильны, как и мы, несомненно, стали бы действовать так же. Так что со стороны божества у нас, полагаем, нет оснований ожидать неудобств.

Мелосцы могут рассчитывать на помощь Спарты.

Тут афиняне могли бы громко рассмеяться.

— Мы нынче со Спартой не воюем.

— И все же…

— Должны вам сказать, что спартанцы с наибольшей откровенностью отождествляют приятное для них — с честным, а выгодное — со справедливым. Мы преклоняемся перед вашим прекраснодушием, но не завидуем вашему неразумию.

Выгода и безопасность ходят рука об руку, а справедливость и честность приносят только опасность. Неужели похоже на то, что при господстве афинян на море и при наличии сдерживающего обе стороны мирного договора спартанцы переправятся на этот остров, чтобы помочь маленькому городу, который им решительно не нужен?

— Удивительнее всего для нас то, — сказали афиняне, — что вы в этой долгой беседе, несмотря на то что вы, по вашим словам, желаете договориться о собственном спасении, вовсе не выдвинули ни единого довода, которые обычному человеку позволяют надеяться, что он сумеет уцелеть. Напротив, крепчайшая опора вашей уверенности — это всего лишь розовые надежды на будущее, между тем как нынешние ваши возможности к осуществлению их слишком хилы в сравнении с противостоящей вам теперь мощью. Поэтому вы продемонстрируете весьма неразумную позицию, если не примете решения более здравого, чем те, которые вы до сей поры упоминали.

Когда афиняне удалились, мелосцы посоветовались между собой и решили, что не станут в один миг отказываться от свободы, которой город пользовался со времени его основания более семисот лет назад.

Они доверятся богам и надеждам на помощь Спарты.

— Мы предлагаем вам дружбу, не хотим ни с кем враждовать и просим вас покинуть нашу страну, заключив приемлемый для обеих сторон договор.

Афиняне лишь усмехнулись.

— Право же, таких, как вы, поискать. Ибо вы — единственные люди, для кого будущее достовернее настоящего, которое у вас перед глазами, и вы принимаете незримое за уже осуществляющееся, так как оно вам желательно. Вы все поставили на судьбу и надежду — так все и потеряете.

Несколько месяцев спустя, когда город, осажденный афинянами, пал, всех взрослых мужчин в нем перебили. (Исключение, возможно, составили несколько изменников из пятой колонны, изнутри помогавших падению города.) Детей и женщин продали в рабство.

Еврипид написал «Троянок».

Эту пьесу выбрали для драматического соревнования в городе, уже готовившемся к вторжению в Сиракузы, каковое также произошло в ту пору затишья, что носила название холодной войны.

В демократических Афинах всегда имелся излишек той самой, основанной на реалистической политике, изощренной политической мудрости, которой вечно недоставало другим греческим городам, так что двенадцать лет спустя Афины проиграли войну.

Переход от Афин до Сиракуз на веслах и под парусом примерно отвечал сегодняшнему путешествию из Калифорнии во Вьетнам или из Вашингтона, округ Колумбия, до Бейрутского аэропорта в Ливане или до Персидского залива.

Не затевайте войн в недружественной далекой земле, если не намереваетесь в ней поселиться.

Народ будет превосходить вас числом, жизнь ваша будет неспокойной, правительство, которое вы там посадите, чтобы оно поддерживало порядок, порядка поддерживать не станет, а победить сражающийся народ вам все равно не удастся, вот и придется прибегать к геноциду, чтобы справиться с непреклонным военным сопротивлением местного населения.

Генерал Никий, один из трех командующих, назначенных для сицилийской экспедиции, был человеком замкнутым, консервативным, религиозным и суеверным. Он обладал немалым чутьем на препятствия и выступал против экспедиции даже после того, как большинство за нее уже проголосовало.