Тахар Бенджеллун - Священная ночь

Сон мой под открытым небом уже не населяли странные кошмарные видения. То был прозрачный, безмятежный сон, напоминавший гладкую поверхность спокойного моря или снежное пространство, ровное, без конца и края. Вначале я думала, что обязана этим физической усталости. Но потом поняла, что то был сон первых мгновений жизни.

Временами, особенно днем, на меня накатывала горячая волна тревоги. Но длилось это обычно недолго. Горло мое сжималось, я останавливалась, затем понемногу успокаивалась, и все прояснялось у меня в голове. Должно быть, то были всплески прошлого, еще такого недавнего, — стоило только руку протянуть или оглянуться назад. К тому же меня, наверно, угнетало одиночество. Я выбирала пустынные дороги. Ела что придется и пила много воды.

Всякий раз, проходя мимо какой-нибудь лачуги или фермы, я просила воды. Меня принимали за нищенку и давали еще хлеба и фруктов. Когда же я вынимала деньги, чтобы расплатиться, люди отказывались их брать. В глазах у них светилась жалость, смешанная с беспокойством. Я не задерживалась и тут же уходила, не дожидаясь расспросов. Мне бы и хотелось поговорить, только я не знала, что сказать. Все равно никто бы не смог ничего понять. А стоит ли затевать разговор, чтобы побеседовать о погоде? Между тем как-то после полудня, когда я вышла из маленькой деревушки, за мной увязался мужчина.

— Сестрица, а сестрица, куда это ты идешь совсем одна? — спросил он насмешливо.

Я улыбнулась и продолжала шагать, не оборачиваясь.

— А понимаешь ли ты, сестрица, куда вступаешь? Так вот, сестрица вступает в густой лес, где кабаны ждут не дождутся ночи, чтобы сожрать свою добычу. У кабанов этих бронзовые когти… зубы, выточенные из слоновой кости, а ноздри извергают пламя…

Дрожь пробежала по моему телу… Но меня не испугал этот сладкоречивый мужчина. Я не раз слышала разговоры о насилиях в лесу. Однако вовсе не собиралась бежать и даже сопротивляться, если мужчина вдруг обернется кабаном. Причиной тому было не безразличие. Скорее уж любопытство. Мужчина, лица которого я не видела, просто будил во мне физические ощущения одними словами.

Я прибавила шаг. Нас разделяло всего несколько метров. Мне было слышно, как он бормочет что-то, похожее на молитву. Теперь уже не было речи о хищнике, рвущем тело юной девушки, речь шла об Аллахе и его Пророке. Мужчина твердил что-то вроде заклинания:

— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Да ниспошлет Аллах свое благословение последнему из Пророков, учителю нашему Мухаммеду, и семейству его, и всем его сотоварищам. Во имя Аллаха! Хвала Всевышнему, повелевшему, чтобы величайшее блаженство для мужчины таило в себе горячее чрево женщины. Хвала Аллаху, поставившему на моем пути это созревшее, как плод, тело, подстегивающее мое желание. То знак его благоволения, доброты и милосердия. Хвала Аллаху, хвала и тебе, сестра моя, ты идешь впереди, дабы я мог наслаждаться твоим ароматом, угадывать линию твоей груди и бедер, дабы воображению моему грезились твои глаза и волосы. О сестра моя, ступай вон к тому кустарнику, он станет пристанищем для наших изголодавшихся тел. Не оборачивайся. Я жажду твоей любви, сестра, незнакомка, ниспосланная судьбой, дабы восславить величие Аллаха пред мужчиной и женщиной, которые должны соединиться с наступлением ночи. Я благословляю Аллаха. Я раб его. И твой раб тоже; не останавливайся, солнце медленно клонится к закату, а вместе с ним разлетается на куски и моя гордость. Во имя Аллаха милостивого…

Я остановилась. Словно незримая сила удерживала меня. Я не могла сдвинуться с места. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что дошла до кустарника. Мужчина сзади меня уже не молился. До меня доносилось его дыхание. Никто из нас не вымолвил ни слова. Я подождала немного. Мужчина тоже ждал. Он не шевелился. Я взглянула на небо. Оно окрасилось закатными лучами. Мне вдруг стало жарко. Не отдавая себе в этом отчета, я сбросила джеллабу. Под ней не было ничего, кроме широких шаровар. Я распустила волосы, они были не очень длинные. И словно окаменела. Через несколько минут совсем стемнело. Я почувствовала, что мужчина приближается ко мне. Он дрожал и бормотал молитвы. Потом положил руки мне на бедра. Провел языком по моему затылку, по плечам и опустился на колени. Я стояла. Он припал губами к моей пояснице. А руки по-прежнему держал на бедрах. Зубами он развязал пояс моих шаровар. Лицо его, утопавшее в поту или слезах, уткнулось мне в спину. Он был вне себя. Внезапно резким движением он опрокинул меня на землю. Я вскрикнула. Одной рукой он закрыл мне рот, другой — прижал меня лицом к земле. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться. Ни о чем не думая, я чувствовала себя удивительно свободной под тяжестью распаленного тела. Впервые чье-то чужое тело сливалось с моим. Я даже и не пыталась повернуться, чтобы увидеть его лицо. Тело мое содрогалось. Ночь была черным-черна. Промеж ног я ощутила густую, горячую жидкость. Мужчина издал звериный рык. Мне почудилось, будто он снова взывает к Аллаху и его Пророку. Своим тяжелым телом он придавил меня к земле. И все-таки правой рукой мне удалось дотянуться до своего живота и коснуться жидкости, которую я теряла. То была кровь.

Даже не пытаясь высвободиться из объятий незнакомца, я отдалась на волю ночи и заснула глубоким сном. Меня разбудил холодный утренний ветерок. Я была совсем нагая. Мужчина исчез. Я не испытывала ни горечи, ни разочарования. Так, значит, это и есть любовь? Кинжал, ласкающий спину под покровом тьмы? Неистовая сила, с заклятьями и молитвами набрасывающаяся на вас сзади, словно на случайную добычу?

Я задавалась такими вопросами, но, по правде говоря, вовсе не собиралась искать на них ответы. И даже не могу сказать сегодня, доставила ли мне эта встреча удовольствие или вызвала отвращение. Я читала книги, в которых говорилось о любви, но не о плотской. Виной тому, верно, была стыдливость, а может, притворство. Слияние двух тел оставило у меня во рту привкус песка, потому что несколько раз я хватала зубами землю. Должно быть, у любви такой же точно вкус и запах. Не могу, однако, сказать, что мне это было неприятно.

На пальцах моих рук и на ногах осталась кровь, но я не чувствовала себя ни грязной, ни оскверненной. Мне казалось, я была просто подарена кустарнику и земле. Я оделась и пошла своей дорогой. Но что-то непрерывно отдавалось у меня в ушах. Что-то похожее на удары молота по кирпичу или мрамору — таким мне запомнилось биение сердца мужчины.

Итак, первый мой мужчина не имел лица. Я не вынесла бы его расспросов. И если бы он не исчез вместе с ночью, я сама убежала бы.

В тот день я никого не встретила на своем пути. Меня не покидало ощущение, что все люди, с которыми мне суждено повстречаться, явятся сзади. Сущее наваждение. Вечером я пришла в город, где мне предстояло пережить волнующую историю. Городишко был маленький. Когда я вступила в его пределы, сердце у меня сжалось. Скверный знак. Я отправилась на поиски хаммама, хотела помыться и заночевать там. Было уже поздно. Сторожиха, принимавшая плату, бросила на меня уничтожающий взгляд.