Виталий Мальков - Ильич

— Я чего зашёл-то… — Он не отрывал от Ильича взгляда. — Выручи. У меня «болгарка» полетела. Свою на завтра не дашь? Надо трубу порезать.

— Не вопрос. Конечно, дам. — Степан встал из-за стола. — Так что, выпьешь за товарища Ленина?

— Извини, сосед, — Василий помахал перед собой руками, — мне ещё за руль садиться. Надо в город смотаться.

— Ну, как знаешь.

Степан сходил в сарай и вынес Василию электрическую шлифмашину.

— Держи. Совсем ещё новая. У тебя круги есть?

— Да кругов-то хватает. — Недайвода задумчиво разглядывал статую. — Слушай, продай его мне.

— Кого? — не понял Потехин. — Ленина, что ли?

— Ну да, его. Десятку дам.

— Десять тысяч? — Степан растерянно посмотрел на приятелей, затем — на жену, которая тут же усиленно закивала, показывая, что нужно соглашаться. Перевёл взгляд на статую. Показалось, будто Ильич нахмурился.

— Мало, что ли? — Василий облизнулся. — Ну, полторы. Только из уважения к тебе.

Степан вспомнил, как год назад Недайвода выручил его, одолжив деньги на лечение отца, которого пришлось везти за границу, в Харьков. Отказывать соседу было как-то неловко, мало ли как жизнь повернётся, но и расставаться с Ильичом Потехину тоже не хотелось. А что, если не случайно произошла эта находка, и в ней крылся какой-то тайный смысл?

Степан кусал губы, не зная, как ему поступить.

— Да неужто Ленин так дёшево стоит? — вмешалась в разговор жена. — Ты, Василий, не жадничай. Смотри, какой музейный экспонат.

Недайвода опять подошёл к статуе и снова потрогал её рукой.

— Сколько ж вы хотите за него?

— Тыщу долларов! — выпалила Алла.

— Штуку баксов? — Василий засопел, буравя Степана и его жену недобрым взглядом. — Да не стоит он столько.

Гости за столом перестали есть и пить и наблюдали за происходящим торгом. Даже сам Ильич, казалось, прислушивался к разговору.

— Почему это не стоит? — Степану даже стало обидно за Ленина. — Всё же вождь мирового пролетариата.

— Был бы он из бронзы или мрамора, тогда другое дело. — Василий почесал коротко стриженный затылок. — Давайте за двадцать.

— Двадцать, говоришь? — Степан боролся с искушением согласиться. С одной стороны, неплохие деньги сосед предложил. Всё-таки двадцать тысяч на дороге не валяются. Но что-то мешало ему дать согласие, что-то удерживало. — А зачем он тебе?

— Да задумка у меня есть. — Василий хитро прищурился. — Хочу у себя типа дворянской усадьбы сделать. Ну там бассейн, лужайка с беседкой, статуи и всё такое. — Он хихикнул. — Венера и Амур у меня уже есть, и для комплекта Ленин бы сгодился. Поставлю его, к примеру, так, чтобы он рукой на туалет показывал. Круто, да?

— На туалет, значит? — Степан ощутил в душе сильное негодование. От мысли, что Ильича хотят использовать столь цинично, возникло желание послать соседа куда подальше. Но ссориться с ним было рискованно и глупо.

— Ну так что, по рукам? — Василий смотрел с надеждой.

— Дай я до завтра всё обдумаю, — пробормотал Потехин, отводя взгляд. — Такое дело… Сам понимаешь…

— До завтра? — хмыкнул Недайвода. — Ну подумай-подумай. — Он хлопнул Степана по плечу. — Всё правильно, утро вечера мудренее.

Взяв «болгарку», Василий по-хозяйски вышел со двора, что-то бурча себе под нос.

Степан облегчённо вздохнул и налил себе полную стопку. Выпил её в одиночку и закусил куском пирога.

— Дурачина, — высказала ему жена. — Продай ты ему эту скульптуру, от греха подальше. Кто ещё за этот хлам такие деньги предложит?

— В самом деле, Потеха, — поддержал Аллу Мешков. — Хоть какая-то тебе польза от Ильича будет.

— Ты слышал, что он сказал? — возмутился Степан. — Не хватало, чтобы этот хапуга над Лениным глумился.

— Эх, везёт же чудакам. — Мешков покачал головой. — Ему за кусок гипса такие деньги отваливают, а он ещё артачится.

— Что, завидуешь? — Степан насупился.

— Тебе, что ли? — Мешков хохотнул. — Просто смотрю на тебя и дивлюсь. — Он тоже выпил, ни с кем не чокнувшись. — На кой тебе этот Ленин сдался? Продай его к чертям собачьим!

— Нет, нельзя Ильича продавать. — Молчавший до этого Нечаев проявил оживление. — Мы вождями не торгуем.

— Во! — Потехин поднял вверх указательный палец. — Правильно.

— Держи, брат. — Нечаев пожал Степану руку.

— А ты, Гришка, тут не командуй! — вскипела Алла. — Без тебя разберёмся.

— Не трожь его! — Степан погрозил жене пальцем. — Он в точку сказал.

— Вот из-за таких, как ты, у нас все беды, — распалился Мешков.

— Из-за каких таких? — Степан нахмурился.

— Да из-за таких! Нет, чтобы жить как все… Нормальные люди про твоего Ленина давно уже забыли.

— Это Недайвода, что ли, нормальный?

— Да хоть бы и он. Реально надо на жизнь смотреть, а не в облаках витать.

— Реально — это как? — Степан зло усмехнулся, чувствуя, что не на шутку распаляется. — Стать таким же хапугой, как этот? — Он кивнул в сторону дома Недайводы. — Развелось всяких буржуев…

— Гляди-ка, пролетарий выискался! — Мешков отодвинул в сторону тарелку. — Что твой Ленин с большевиками хорошего сделал? Только задурили народу мозги. Светлое будущее, светлое будущее! Тьфу!.. — Он сплюнул. — Где оно, это будущее?

— Ты здесь не плюйся. — Степан сжал кулаки. — Я давно подозревал, что ты холуй буржуйский.

— А за холуя можно и по роже схлопотать… — Мешков поднялся.

— А ну попробуй…

— Да что вы из-за ерунды собачитесь? — попытался остудить ссору Нечаев.

— Нет, Гришка, это не ерунда. — Потехин налил себе самогону. — Здесь человеческая сущность выявляется.

— А ты мою сущность не трожь. — Мешков опять сел. — Ещё с твоей надо разобраться. Тоже мне, парторг нашёлся.

— Вот сейчас бы парторги не помешали. — Степан выпил и не стал закусывать, потому как горечь во рту не могла превозмочь душевную.

— Стёпа, ну что ты как ребёнок? — Алла нежно обняла его за шею. — Всё равно нам надо в город перебираться. Или ты Ленина в квартире поставишь? — Она потрепала русые волосы мужа. — Остынь сперва, а потом здраво рассуди.

Степан вздохнул, не зная, что возразить. Он перевёл взгляд на зелёные, пышные кроны садовых деревьев, и в груди заныло при мысли, что с ними рано или поздно придётся расставаться.

— Ничего вы не понимаете, — грустно сказал Потехин. — Это же Ленин…

Степан открыл глаза и несколько минут лежал, прокручивая в памяти прошедший день. Рядом, тихонько посапывая, спала жена. Осторожно, чтобы не нарушить её сон, Степан встал и надел брюки. Прихватив с собой пачку сигарет и зажигалку, он набросил на плечи ветровку, бесшумно отворил входную дверь и вышел на крыльцо.

В глубине двора, хорошо освещаемый луной, одиноко белел гипсовый Ильич. Степан закурил, рассеянно глядя на изваяние и ёжась от ночной майской прохлады. Остатки сна сняло как рукой.