Олег Сочалин - Больше, чем игра

— Это я не могу нормально играть? — Артём сжал кулаки и шагнул в сторону Дениса. — Да я уверен, что забью эти чёртовы голы! Потому что Жанна будет приходить на игры! — Он почти кричал. — Когда она на трибуне, я играю, как в старые добрые, как будто не было травмы, как будто не было перерыва. Да откуда тебе знать? Ты же никогда не лежал в гипсе. Не ковылял на костылях в туалет! Не просыпался ночью оттого, что тебе приснилось, как ты опять ломаешь ногу! И просыпаешься ты не от страха, а от боли! От настоящей боли! — Артём раскраснелся и уже слышал каждый удар своего сердца.

Денис понимал, что если дело кончится дракой, у него нет никаких шансов. Он был намного легче и просто меньше своего товарища, но отступать был не намерен.

— И что? Ты думаешь, травма делает тебя каким-то уникальным? Если ты получил травму — значит, сделал что-то не так! Получив травму, главное сделать правильные выводы! Футбол требует особого к себе отношения! Это очень жёсткая игра! Если тебе что-то мешает играть, давай поговорим

об этом сейчас, давай сейчас разберёмся, — Денис тоже перешёл на крик.

— Да пошёл ты! Психоаналитик хренов! Мне некогда! — Артём сделал шаг в сторону двери, он всё-таки решил не идти на конфликт.

— Стой! Ладно, Артём. В конце концов, это твоё дело. Ладно, забьёшь ты эти голы. Ладно, впихнёт тебя Петрович в какую-нибудь команду. Но дальше-то что? Неужели ты не видишь, что ты гнить начал внутри?

— Что ты сказал? — Артём резко развернулся. — Ну-ка, повтори!

— Ты же, как только пришёл, землю грыз на тренировках, а сейчас? Ты играешь по инерции! Ты боишься ответственность на себя брать! Вместо того, чтобы бить самому, стараешься отдать какие-то ненужные пасы. Это не игра нападающего!

— Да что ты ко мне прицепился? Я один, что ли, в команде играю? Или ты думаешь, ты один не любишь проигрывать? Чего же ты не рвёшься спасать души Кирилла или Стасика? Или сразу Петровича? Мы же из-за этого борова проигрываем. В него никто не верит. Да он понятия не имеет, что делать с командой! Он только ультиматумы может ставить! — Артём все же чувствовал в словах Дениса какую-то правду, и это раздражало ещё больше.

— Знаешь, я Петровича не защищаю! Но в твоём случае он прав! Забивать — это твоя работа! Не можешь — уходи!

— Да ты совсем охренел! Ты что, не видишь, что он меня просто травит?

— Нет! Это Скворца он травил! Это Виталика он травил! Это Щуку он травил! А тебе он даёт шанс! Всё в твоих руках. А знаешь, почему? — Денис знал, что следующая фраза не пройдет для него даром.

— Ну и почему?

— Да потому что ты блатной!

Дениса прервал удар ногой в живот. Он отлетел к стене и ударился спиной о батарею. Дыхание сбилось. Денис закашлялся.

— Ещё одно слово, и я тебя по стенке размажу!

— Да? А ты вспомни, как ты сюда попал! Ты же по звонку сюда попал, а не по игре. Ты попал сюда за былые заслуги. А новых заслуг у тебя пока нет.

Денис сидел у батареи, обхватив обеими руками живот. — Ты же знаток женщин, — ухмыльнулся он. — В футболе то же самое. Женщине не интересно, что было когда-то. Ей надо доказывать здесь и сейчас.

Артём вспомнил, как зашёл в кабинет Овдиенко, довольно потирающего в тот момент свои волосатые руки. Вспомнил, что именно тогда впервые увидел Петровича. Вспомнил фразу, которую выпалил прямо с порога, и впервые отчетливо понял её смысл. Он молча сел на скамейку. Денис, сидя на полу, тоже молчал.

— Ради чего всё, Дэн? Ради чего ты всё это терпишь? Неужели тебе нравится, как это толстый ублюдок с нами обращается? Он никогда, никуда тебя не продаст, потому что без тебя вся его команда рухнет к чёртовой матери, — Артём сказал всё это, глядя в пол.

— Продаст! Продаст! Меня достало это слово! Об этом только все и думают! Это лучше забыть! Тянуть свою лямку и не ворчать. Контракты, зарплаты, трансферы… Сколько можно?! — Денис поднялся и теперь смотрел на Артёма сверху вниз.

— О, Господи! Неужели ты только сегодня узнал, что мир — дерьмо? И тут ничего не поделаешь, мы с тобой ничего не изменим, надо просто с этим свыкнуться! — Артём всё-таки решился поднять глаза.

— Я не хочу! Понимаешь! Не хочу с этим свыкнуться! Меня достали эти формулы: «Мир — дерьмо», «Все лгут», «Ты то, что ты ешь!», «Ты то, что ты смотришь!» И интонации такие убедительные, что, кажется, глупо спорить. Но я не хочу быть ни гамбургером, ни героем сериала. Вот только одного желания мало!

Ты же знаешь, нельзя выиграть матч, просто стоя на поле и надеясь, что соперник сам забьёт себе десять голов. Нужно своей игрой заставить его ошибиться, нужно отобрать у него мяч, нужно идти вперёд, нужно забить гол. Чтобы переломить ход матча, нужно рискнуть, не пожалеть себя, несмотря на усталость. Этому дерьмовому миру я могу противопоставить только свою игру. Всё, что у меня есть — это игра, которой я посвятил уже большую часть своей жизни! Если я не смогу что-то изменить на поле, то в обычной жизни я тем более ничего не смогу. Я хочу, чтобы «Заря» выигрывала даже с таким составом, даже с таким тренером, и всегда делаю для победы всё, что в моих силах. Я хочу нас объединить, хочу, чтобы мы стали командой. Здесь и сейчас. Почему вы не хотите этого понять? В футболе есть только ты! Неважно, где ты играешь, для кого, важно как. Только от тебя это зависит. Не от поля, не от тренера, не от погоды, не от твоей девушки. Помнишь, Евгенич говорил, что наш главный соперник — это мы сами? Он прав! Не дай себя убедить, что ты дерьмо, и, даст Бог, чего-нибудь добьёшься! — Денис очень надеялся, что Артём его поймёт.

— Так ты играешь для самовыражения…

— Да я понятия не имею, зачем я играю в футбол. И это здорово, — Денис тоже сел на скамейку.

— Так не бывает. Всегда есть какая-то конкретная причина.

— Нет! В таких делах её не должно быть. Как только она появится, ты станешь хуже играть, — Денис замолчал. Он сказал всё, что хотел сказать.

— Ты дезодорант-то мне дашь? — с улыбкой спросил Артём.

— Бери…

Ужин с родителями Жанны быстро отвлёк Артёма от разговора с Денисом. Сложно думать о футболе, сидя в мягком кожаном кресле, держа в руке бокал коллекционного коньяка двадцатилетней выдержки и вспоминая вкус лазаньи и супа Министроне, которые ты только что ел.

На маму Жанны, Екатерину Васильевну, настойчиво просившую называть её просто Катей, Артём произвёл неизгладимое впечатление своей белозубой улыбкой и парой фраз из хвалебных статей на её книги. С папой, Никитой Андреевичем, всё было сложнее. Он весь вечер недоверчиво смотрел на Артёма, а после ужина пригласил его в гостиную поговорить.

Артём знал, что не стоит первым начинать разговор, но, глядя, как Никита Андреевич, ставит пластинку на стареньком проигрывателе, непонятно как оказавшемся в этой роскошной квартире, не удержался.