Вера Колочкова - Только самые близкие

Так. Стоп. Не жалеть. Нельзя ей. У нее задача определена – и все. А что потом – ее не касается. Как Костик велел, так она и будет делать – корчить из себя бедолагу–студентку, чтоб прониклась старушка, чтоб полюбила ее, как родную внучку, да прописала у себя побыстрее… И нельзя, чтоб жалость проснулась, как давеча аппетит. Нельзя ей, при нынешней ее жизни, такие сопли пускать. И вообще – лучше здесь пожить засланным казачком, чем прыгать вокруг всяких уродов в дебильной красной шапочке. В отпуске она здесь… И поэтому — спать… Спать… Утро вечера мудренее, как тетя Маша говорит… Оно ведь для всех мудренее, даже для таких сволочных засланных казачков, как она…

Две рыхлые старые тетки в сильно траченных временем драповых пальтишках скучно сидели на скамеечке у подъезда, одинаково сложив на коленях ручки в грубых вязаных варежках, переругивались тихо. Однако на подошедшего к подъездной двери Костика отреагировали быстро, одновременно повернув к нему из цигейковых воротников головы.

— Вы к кому? – дружным слаженным хором проявили свою бдительность тетки, цепляясь за него любопытными глазками.

Костик обернулся, улыбнулся им приветливо, даже сделал небольшой шаг в сторону скамеечки, развел руки в стороны:

— Да вот, я по объявлению пришел…

— Это по какому такому объявлению? От кого? — подозрительно сузив один глаз и подавшись к нему всем корпусом, спросила одна из теток, с виду поменьше и побойчее, и вопросительно взглянула на свою товарку, ища поддержки.

— По какому объявлению? Да тут у вас квартиру меняют, посмотреть надо, — на ходу импровизировал Костик, подходя поближе.

— А кто это у нас меняется? – озадаченно переглянулись меж собой тетки. – Вроде как не слышали мы…

— Онецкие, из сорок третьей квартиры, — быстро подсказал им Костик, присаживаясь на край скамеечки. – А скажите, квартира–то у них хорошая? А то, может, я зря…

— Онецкие? Славка с Лидкой? Меняются? Да вы что? – захлебнулись неожиданной информацией тетки. – Это ж надо… Слышь, Сергеевна, чего творят…

— И не говори, Федоровна…А что, на большую они поди меняются–то? – уткнулась в Костика прищуренным любопытным глазом Сергеевна – та, что пошустрее. – На меньшую–то им зачем…

— Ну да, на большую.

— Ты смотри, Федоровна, чего затеяли, а? И куда это им еще больше–то? Итак вдвоем в двухкомнатной живут, как баре…

— Да–а–а, и откуда у людей деньжищи такие берутся? Чай, ведь не дешево нынче меняться–то! — протянула задумчиво Федоровна.

— Откуда, откуда! – подскочила шустро на скамейке, повернувшись к ней, Сергеевна . — Понятное дело, откуда! Славка – он же скупердяй страшенный, совсем Лидку, видать, голодом морит… Я вот слышала, он ей даже на чулки деньги выдает только раз в месяц, представляешь? А если баба вдруг раньше времени чулки порвет, ей что, с голыми ногами зимой ходить, что ли? И ребеночка ей родить тоже не дал, изверг…Все попрекал, что из простых она…

— Да ты что, Сергеевна? А я такого и не слыхала даже! Тебе кто рассказывал?

— Да Зинаида из сорок второй квартиры! К ней тогда Лидка–то поплакать пришла после аборта… Говорит – Славка–то ее прямо в дверь чуть ли не силой вытолкнул, когда она забеременела. Иди, говорит, в больницу, избавляйся от своего отродья, и все тут… Еще, говорит, не хватало род Онецких пролетарской кровью портить. Вот так прямо и сказал – пролетарской кровью! Мне как Зинаида рассказала, я прям захолонула вся от возмущения!

— Да, Славка – он такой. – Закивала согласно головой Федоровна. – Всю жизнь из себя барина гнет, даром что невидный совсем, как белый прыщ…Вот уж не приведи господи за таким мужиком прожить!

— Ага. И Лидку его шибко жалко. Идет, бывало, по двору – тень тенью, только что на ровном месте с ног не валится. Вот ведь как бывает, а? Вроде и непьющий ей достался, и некурящий, и копейку зазря не потратит, а жизнь у бабы – хоть завтра в гроб с удовольствием ложись…

— Ну так и взял бы себе которую голубых кровей, чего над бабой издеваться?

— Да кто за него пойдет, Федоровна, ты что? Где он такую найдет? У него ж, кроме барской спеси, за душой и нет ничего, да еще и сам не красавец писаный. Только и может, что Лиду простотой попрекать! А сам у нее на шее сидит!

— Как это?

— Так он же не работает нигде!

— Да ты что? А как они на одну зарплату живут? Еще и меняться вздумали!

— Почему на одну? Лида–то на двух работах работает. Совсем извел бабу, сволочь…

— И не говори, Сергеевна, — снова кивнула головой Федоровна, поправляя на голове толстый платок. – Говорю же — не мужик он вовсе, а как есть белый прыщ. Начнешь его ковырять — еще хуже будет…Хотя, говорят, он и впрямь барских кровей, Славка–то… — И, повернувшись к Костику, миролюбиво спросила: — А у тебя, милок, семья–то большая?

Пить–скандалить не будете? У нас здесь тихо вообще–то, молодежи мало…

— А дом у вас, смотрю, старый, — задумчиво повернул к подъезду голову Костик.

— Старый, милок, очень старый! Довоенный еще. И квартирки маленькие да неуютные, и трубы текут вовсю…Так что ты подумай хорошо, прежде чем меняться решишь!

— Спасибо, я подумаю, конечно же! — простецки улыбнулся им Костик, поднимаясь со скамейки. – А на каком этаже квартира?

— А на третьем, милок, на третьем, — замахали ему в спину руками тетки. – Иди–иди, он дома один сейчас, Славка–то. Лида со второй смены не пришла еще…

Надавив на кнопочку звонка, Славик отступил на шаг в сторону, улыбнулся приветливо в мигнувший яркой световой точкой дверной глазок.

— Вам кого? – послышался за дверью глухой подозрительный мужской голос.

— Я к Вячеславу Онецкому! Откройте, пожалуйста, я от тети Маши…

Дверь лязгнула нетерпеливо замками и приоткрылась слегка, явив Костику лысоватого маленького мужчинку в серой пижаме. Был он абсолютно никаким внешне, но очень уж сердит лицом. «Прыщ белый…, — вспомнилось Костику меткое выражение сидящей внизу на скамеечке Федоровны. – Ай да бабка, глаз–алмаз…», — усмехнулся он про себя, проговорив вежливо:

— Здравствуйте, Вячеслав. А меня зовут Константин, я внук тети Маши Потаповой. Ваш, так сказать, дальний родственник…

— И что? Что вам здесь нужно? С тетей Машей стряслось что–то? Так я третьего дня у нее был…

— Нет, с тетей Машей все в порядке, к счастью. Вот, просто решил с вами познакомиться, поговорить…

— О чем? О чем это я с вами должен говорить, не понимаю!

— Да есть у нас с вами, Вячеслав, одна общая тема. Только не на пороге же ее обсуждать, право…

— Заходите.

Славик отступил на шаг в маленькую прихожую, шире распахнул дверь. Подставив вошедшему гостю небольшую скамеечку, указал на нее приглашающим жестом, сам же примостился на допотопной желтой тумбочке с высокими ножками.