Вера Колочкова - Только самые близкие

— Нет, неправильно это, девочки. Любовь, она по наследству не передается, она на всех одна, только каждый в себе ей жить разрешает, как ему выгодно. Кто глаза ей закрывает, кто уши, а кто вообще с ног на голову ставит, оттого ему все наоборот и видно. Как вот Костик, внучок твой, Наденька…

— Да знаю я все, Машенька. Прости ты ему. Он ведь и сам себе не рад, бедный…

— Так а я разве не прощаю? Всю жизнь прощаю, тем и живу. А только натворят они сейчас делов с искушением, ой, натворят… Перессорятся все наквозь! Сколь греха–то на душу возьмут…И как помочь им, не знаю. Надо бы встать да пойти к ним, да и объяснить все, как есть. Я ведь решила с квартирой–то этой Сашеньке помочь…

— Ты правильно все решила, Машенька. Только учти – не услышат они тебя. Глухие, слепые, жадные, как и все вы тут… В гневе они сейчас. Пожалей ты их…

— А как? Присоветуйте!

— Так мы за этим к тебе и пришли, Машенька. Пойдем с нами! Тем и детям нашим поможешь, пока не поздно, и в искушение их не введешь — ссориться–то им не из–за чего будет …

— А разве так можно? Я б ушла, конечно, только можно ли?

— Можно, Машенька, можно.

— А как же Сашенька–то? Мне ж о ней позаботиться надо. Нет, девочки, не могу я ее оставить…Она ж мне ближе всех близких, так уж получилось почему–то. Нет, нет, сестренки дорогие, не пойду я с вами! Нет… Всю жизнь вам отслужила, как могла, а теперь – нет! У меня здесь дела поважнее будут. У меня здесь еще Сашенька…

Она хотела еще что–то сказать им, получше объяснить про маленькую, попавшую в большую беду девочку, да не успела — проснулась вдруг от резкого стука открывшейся в ее комнату двери.

Они вошли гуськом, встали дружненько у ее кровати: вот Славик, вот Настя с Ниночкой, вот Костик, — бессовестный такой, и как прийти–то сюда посмел… А вон в дверях остановился и Ниночкин парнишка. Тоже, что ль, прописаться захотел? Смотрит на них так испуганно…

— Тетя Маша, мы все решили! Вы нас слышите, тетя Маша? – громко и торжественно, с неуместным пафосом заговорила Нина.

— Да тихо ты. Не кричи так, я ж не глухая, — сухо и внятно произнесла Мария и осторожно отняла голову от подушки, и замерла, глядя в потолок: — Надо же, не кружится! Отпустило вроде…

Не обращая ни на кого больше внимания, она стала деловито вытаскивать себя из постели, опустила на пол ноги, поднялась и, немного постояв, тихонько поковыляла к двери — надо же было жить, надо же было исполнять задуманное вопреки всему здесь происходящему, вопреки удивленным лицам и возмущенным взглядам, провожающим ее в спину…

— Теть Маш, а вы это куда? — оторопело произнесла Настя. – А мне Костик сказал, что вы тут помирать совсем собрались…

— А вот не дождешься, Настенька, — полуобернулась к ней с улыбкой от дверей Мария. – Я решила, знаешь, еще пожить. Дел у меня много оказалось несделанных…

— Вот это да! Вот это класс, — улыбнулся ей весело от дверей Нинин парнишка. – А они тут так торопились, знаете… Прямо перегрызлись все! Молодец, бабуля! Так их всех, так…

— Да помолчи ты, придурок! — вдруг злобно, на визгливо–истерической нотке огрызнулась на него Настя. – Вы его не слушайте, тетя Маша! Вы лучше послушайте, что мы порешали с квартирой–то вашей!

— А где Саша? – страдальчески сморщившисьот ее громкого голоса, снова повернулась к ним Мария. – Костик, это ты ее прогнал, я знаю…

— Да, бабушка, я прогнал. А вы что, меня не поняли тогда? Так я и повторить могу – или Саша — вам, или прописка – мне…

— Ах ты, сволочь, — вдруг тихо проговорил в его сторону Олег. – Только и можешь, что старух пугать да с девчонками воевать… — и, обращаясь уже к Марии, тут же добавил уверенно: — Не беспокойтесь, бабушка! Найду я вам вашу Сашу. Очень даже легко найду…

— Ой, и правда! Найди, милый! Прямо сейчас и найди! – обрадовано потянула к нему руки Мария. – А я уж рассчитаюсь с тобой, ты не сомневайся…

— Да не надо мне ничего, бабушка. Что вы… Лучше вы козла этого из дома гоните быстрее, — мотнул он головой в сторону Костика, — а то он вам тут все обвоняет насквозь…

— Слышь, ты… За козла ответишь, — холодно и злобно сверкнул на него голубым глазом Костик. – А ну пошел отсюда, слышь?

— А ты не распоряжайся тут, Костенька! – сердито и громко вдруг произнесла Мария. –Пока я еще здесь хозяйка! И хозяйкой здесь и останусь! Понятно? Передумала я прописывать вас у себя! Всех передумала! Вот так я решила! А теперь уходите все. Некогда мне тут с вами…

— Тетя Маша, вы что… — совсем тихо и удивленно–обиженно прошептала Нина. – В своем ли вы уме, тетя Маша? Может, вам врача вызвать? Чего вы несете–то?

— Я тебе вызову! – весело обернулся к ней Олег. – Не видишь – совсем выздоровела бабуля? Прямо на глазах просветление произошло! Молодец, бабуля, уважаю…

— Замолчи, Олег! Тебя никто не спрашивает! Ты ведешь себя просто безобразно! Да и вообще — ты забылся, по–моему! — взорвалась вдруг Нина давно уже сдерживаемым раздражением.

Олег медленно повернул к ней красивую голову и снова улыбнулся широко и бесшабашно, как улыбаются свободные, не боящиеся потерять чужое к себе расположение люди.

— Забылся, говоришь? – медленно двинулся он к Нине. – Да, ты, пожалуй, права. Действительно, забылся. Давно забылся. И себя забыл… Спасибо, помогли вспомнить. От вашей крысиной грызни и мертвый себя вспомнит…

Он медленно взял ее за руку, вложил в раскрытую ладонь аккуратную связочку ключей и так же медленно–осторожно накрыл ее маленькими ухоженными Ниниными пальчиками с идеальным маникюром. Нина заморгала жалко и растерянно и, будто опомнившись, вцепилась мертвой хваткой в рукав его дорогого пиджака, заговорила быстро, почти захлебываясь:

— Олежек…Олежек, прости. Ну не надо, прошу тебя. Ну, что ты…Да ну ее, эту квартиру! Олежек, милый, я тебе что–нибудь другое придумаю, ну погоди…

— Господи, смотреть тошно, — глядя на нее, покачала головой Мария. – Это ты не в своем уме, Ниночка. Это тебе врача надо… Уводи ее быстрее, Настена! Пусть не позорится. И подите уже все, устала я от вас…

А поздним вечером Мария обнимала в прихожей, прижимала к себе дрожащую и плачущую от счастья Сашу, гладила ее по черным жестким вихоркам, улыбалась, слушая звучащий торопливой звонкой музыкой ее говорок:

— Я так испугалась, теть Маш…Так испугалась… Вам так плохо было…А еще врач со скорой сказал, будто сердце у вас слабое… Я пришла утром, а они меня не пустили! Этот, Славик ваш, от двери меня оттолкнул, а Костик сказал, что вы умерли…Ой, как хорошо, что вы живая, теть Ма–а–аш! – заплакала она вдруг, уткнувшись ей в плечо.

— Да что ты, Сашенька, не плачь… Поживем еще! И некогда нам с тобой плакать–то! Дел у нас с тобой невпроворот… Завтра вот сразу обменом займемся. А ты, паренек, поможешь ли нам с обменом–то? А? Я почему–то тебе верю… И за Сашеньку тебе спасибо…