Марк Смит - Вкуснотища

С возрастающим чувством страха, зарождающимся в желудке, Джозеф побрел на кухню. Рванул дверцу холодильника и увидел, что она забрала все баночки своего обожаемого йогурта и острый соус «Чолула мексикан», которым любила поливать почти все блюда.

Джозеф схватился за телефон, нажал кнопку быстрого набора и натолкнулся на автоответчик. Разъединился, не оставив никакого сообщения, и прошел в гостиную. Без сил рухнул на диван и огляделся. Хотя в доме было не так уж много ее вещей — невнимательный гость, пожалуй, и вовсе не заметил бы никакой разницы в обстановке до и после ее ухода, Джозефу же казалось, словно его дом обобрали дочиста какие-нибудь бандиты.

На глаза навернулись слезы. Он попытался побороть их, но безуспешно, и теплые влажные струйки скатились по его лицу.

Бакстер не снимал солнечные очки во время всего полета. Не то чтобы ему слишком уж светило в глаза солнце, просто он подумал, что так повел бы себя на его месте любой профессиональный киллер. В фильмах они всегда ходят в очках. Ему даже не приходило в голову, что со стороны это выглядит странно, пока один добродушный офтальмолог в соседнем ряду не поинтересовался, что не так с его глазами, Бакстер старался быть незаметным, как те парни в кино. Он вытаращился на офтальмолога и попытался придумать какой-нибудь крутой и забавный ответ. Но в голову ничего не пришло, и после неловкого молчания офтальмолог возобновил чтение иллюстрированного журнала.

Киношные описания убийц по контракту были единственной имеющейся у Бакстера точкой отсчета, а он, надо сказать, просмотрел все когда-либо снятые фильмы на интересующую его тему. А сняли их немало: всевозможные самурайские эпопеи, вестерны, фильмы о сицилийской мафии, гонконгские боевики с перестрелками, даже новое поколение постмодернистских, навеянных философией Жака Деррида противоречивых лент о наемных убийцах — Бакстер поглощал их все без разбора и накопил впечатляющую видеотеку.

Больше всего ему нравились новые фильмы. Хладнокровная шайка умелых убийц, затянутых в черное, волосы прилизаны, водят старые спортивные машины, зависают с неприступными красотками и треплются о чизбургерах. Они были его героями. И Бакстер хотел походить на них. Поэтому он и сидел в самолете в черных джинсах и черной же рубашке, не снимал солнечные очки, старался выглядеть крутым и метал убийственные взгляды на добродушного офтальмолога.

Он порадовался, что на нем очки, когда забрал багаж и ступил под обжигающее тропическое солнце.

Реджи, худой, туповатый парень, стоял и курил сигарету на обочине. Он тоже облачился в черное, не забыл нацепить и солнечные очки и торчал там, словно позировал для обложки журнала «Международные убийцы по контракту». Бакстер увидел его и кивнул. Реджи кивнул в ответ и эффектно стряхнул пепел с сигареты.

— Хорошо долетел?

— Да, хорошо.

Они договорились приехать в аэропорт по отдельности и заказать разные места в самолете. План заключался в том, что они должны были путешествовать инкогнито. Словно незнакомцы. Никто не запомнит парня, сидящего в одиночестве. Следовало вести себя как можно незаметнее, не привлекать внимания и сохранять хладнокровие. Тот факт, что оба они с головы до кончиков пальцев на ногах одеты в черное и летят одним и тем же рейсом, слегка нарушил конспирацию, и дважды стюардесса спросила, не хотели бы они сесть вместе.

— Ты забронировал машину?

Бакстер кивнул:

— «Мустанг» с откидным верхом.

Реджи заулыбался:

— Ты кремень!

Реджи был старинным приятелем Бакстера. Они познакомились еще в школе и вместе зависали. По прошествии пятнадцати лет они по-прежнему тусовались сообща. Реджи, который подвизался охранником в «Хард-рок кафе», разделял восхищение Бакстера преступным миром. Поэтому он руками и ногами ухватился за шанс поехать с Бакстером и почувствовать себя настоящим Плохим парнем. Для него поездка таила в себе нечто вроде возможности карьерного роста, и, само собой, это приключение не шло ни в какое сравнение с охраной бара.

Они уже повернули в сторону агентства по прокату автомобилей, когда их остановил полицейский.

— И куда, по-вашему, вы приехали?

Как застигнутый врасплох боксер на ринге, которому заехали со всей силы в солнечное сплетение, Бакстер стал хватать ртом воздух. Его сердце на миг остановилось, и он покрылся холодным липким потом.

— Я… гм… я… вы же понимаете? Отдыхать…

Бакстер заткнулся. Он развернулся и посмотрел на Реджи. На лице того отразилась смесь страха и готовности сделать ноги, словно он не мог решить, то ли ему разразиться слезами и выложить все как на духу или просто рвануть отсюда подальше.

Полицейский, тучный гаваец лет двадцати, уперся руками в бока.

— Вы полагаете, что можете скрыться, совершив такое?

Бакстер напомнил себе о необходимости дышать и сохранять спокойствие. Они только что прилетели. Они еще не совершили ничего противозаконного. Этот фараон не сумеет ничего доказать. Крутой наемный убийца на его месте просто сказал бы этому парню валить к черту, но не угрожающе, а в интеллектуальной голливудской манере. Бакстер подумал и произнес:

— Медики утверждают, что солнце вредит моей коже. И я не намерен торчать здесь целый день. Переходите прямо к сути.

Полицейский воззрился на него:

— Что вы сказали?

— Что ты творишь, чувак? — зашептал Реджи.

Но Бакстер внезапно ощутил это. У него был «тот самый» взгляд, теперь оставалось уловить то настроение.

— Медики утверждают, что солнце вредит моей коже. И я не намерен торчать здесь целый день. Переходите прямо к сути.

Реджи потребовалась всего секунда, чтобы врубиться. Он взял на себя роль крутого парня, хотя его голос дрожал, когда он проговорил следующую реплику:

— Да уж. Хочешь нас арестовать? Тогда приступай.

Полицейский покачал головой:

— Я просто хотел, чтобы вы подобрали окурок, который только что бросили на дорогу. Но теперь я выпишу вам штраф.

Что он и сделал.

Джозеф забрался в свой пикап и рванул с места. У него не имелось никакого плана или цели, он просто захотел перемен. Необходимо было выбраться излома, прочь от того опустошения, которое засасывало его в комнате. Езда успокаивала. Движение мало-помалу возвращало его к жизни. Желудок скрутило, и казалось, что он превратился в глыбу льда, но солнце согрело кожу и сгладило боль. Джозеф опустил стекло, и ветер яростно задул через кабину. В воздухе плавали резкие благоухающие ароматы, и спустя какое-то время ему стало легче. Хотя счастья и не было, но и грусть ушла.

После нескольких часов бесцельного продвижения Джозеф заметил, что каким-то образом приехал к участку, где обычно собирал свежую папайю. Он съехал на обочину, вылез из грузовичка и потянулся. Мышцы замлели от сидения, и ему захотелось устремиться по тропе в рощу папайи.