Герберт Розендорфер - Письма в древний Китай

Однако там были еще тот господин, имени которого я не запомнил, и господин Ши-ми. Не думаю, чтобы полупрозрачное платье нашей хозяйки и все то, что под ним скрывалось, ускользнули от их внимания. Боюсь даже, что господин Ши-ми угадал некоторые мои мысли (тем более что они были слишком очевидны). Пожалел ли он, что взял меня с собой? Или он ожидал от меня монашеского смирения? Но первое можно было бы объяснить только либо его слабоумием, либо тем, что сам он до сих пор ни разу не удосужился рассмотреть госпожу Кай-кун как следует. Монашеского же смирения в присутствии дамы, обладающей формами госпожи Кай-кун, — именно потому, что она никоим образом не является гетерой, — можно было бы ожидать лишь от евнуха или восьмидесятилетнего старика, да и то, я думаю, вряд ли. По пути домой, пока мы ехали в нанятой для этого случая повозке Ma-шин, господин Ши-ми со мной не разговаривал. Возможно, впрочем, что я придаю слишком большое значение мелочам. Может быть, он просто устал, так как тоже порядочно выпил вина Шан-пань. А сегодня он ушел так рано, что я его даже не видел. Однако он всегда уходит очень рано.

Кстати, у госпожи Кай-кун есть еще одна особенность: она держит кошку. Кошка у нее красивая и похожа на наших. Ко мне она прониклась таким доверием, что четыре или пять раз устраивалась у меня на коленях, довольно мурлыкая. Нужно ли объяснять, как настойчиво меня при этом преследовали воспоминания о моей далекой Сяо-сяо?

И все же что мне теперь делать? Честно говоря, мне было бы жаль думать (если не сказать больше), что вчера я видел госпожу Кай-кун в последний раз. С другой стороны, я прибыл в этот далекий мир не для того, чтобы пускаться в эротические приключения, а чтобы наблюдать и познавать. Что ж, сегодня вечером, когда господин Ши-ми вернется, его поведение скажет мне, таит ли он на меня обиду, и если да, то готов ли он простить меня. От этого будет зависеть все. В конце концов, его дружба для меня важнее госпожи Кай-кун.

Но всего важнее для меня дружба с тобой, мой милый и дорогой Цзи-гу, в чем и расписывается твой по-прежнему далекий —

Гао-дай.

(четверг, 26 августа)

Мой дорогой Цзи-гу,

с тех пор как я узнал, что из-за ошибки в расчетах прибыл не в Срединное царство, а в совершенно иную, далекую страну, для меня многое прояснилось. Даже этим большеносым и громкоголосым людям было бы не под силу бесследно снести холмы вокруг нашей прекрасной столицы и выровнять всю окружающую местность. Господин Ши-ми, с которым я говорю уже почти так же бегло, как и на родном языке (в чтении я тоже сделал значительные успехи), никогда не бывал в Срединном царстве, или Ки Тае, как он его называет, а потому не мог сообщить мне, как наша страна выглядит сейчас. Однако сведения о ней он имеет. Здесь ежедневно выходит газета, которую приносят господину Ши-ми прямо в дом. В газете, полученной несколько дней назад, было сообщение о событиях в Срединном царстве. Там были и картинки, на удивление ясные и четкие. Если судить по ним, то жизнь в стране Ки Тай немногим отличается от здешней. Впрочем, носы у наших тамошних внуков, к счастью, не увеличились. Чего нет, того нет. Холмы вокруг славного императорского города Кайфына, как полагает господин Ши-ми, также сохранились, лишь роль столицы перешла теперь к северному Пекину, и Хуанхэ несет свои воды так же, как тысячу лет назад.

Поехать туда, как объяснил мне господин Ши-ми, невозможно не только и даже не столько потому, что это далеко и дорого, сколько по политическим причинам. Так что дело не в деньгах. Говоря по секрету, состояния у господина Ши-ми нет никакого, и весь его доход — он получает жалованье в академии, напоминающей нашу Палату поэтов, именуемую «Двадцать девять поросших мхом скал», хотя различий между ними больше, чем сходства, — весь его доход за год едва достигает суммы, которую я могу выручить здесь за пять ланов серебра. Нет, живет господин Ши-ми не плохо, но взять и запросто отправиться в Ки Тай ему было бы трудновато. Со всей возможной осторожностью, чтобы господину Ши-ми не показалось, будто я из-за своих пятидесяти ланов серебра считаю себя человеком более значительным, нежели он сам (хотя, между нами говоря, в нашей иерархии мой ранг считался бы гораздо более высоким), я попросил его вычислить, какое количество местных денег мы могли бы выручить за оставшиеся сорок восемь ланов. Получилась такая огромная сумма, которой с лихвой хватило бы на поездку в Ки Тай, причем я мог бы пригласить с собой господина Ши-ми и оплатить все его расходы. После некоторых церемоний господин Ши-ми наконец сказал, что мог бы принять мое предложение, ибо надеется вернуть долг гостеприимством, продолжая и далее предоставлять мне свое жилище.

Затем я осторожно проверил, как он воспримет другое мое предложение: пригласить в эту поездку и госпожу Кай-кун (денег вполне хватило бы и на это). Господин Ши-ми и бровью не повел. Он ответил лишь, что об этом следовало бы спросить у самой госпожи Кай-кун. Что он при этом думал, я по выражению его лица определить не смог.

Так или иначе, главная трудность заключается не в этом, а в политической ситуации, из-за которой нельзя взять и поехать в Срединное царство когда захочешь.

Понять это тебе, наверное, будет трудно. Мне господин Ши-ми объяснял это несколько вечеров подряд. Ведь он историк (разве я не сообщил тебе об этом? За это время я написал тебе так много писем — по числу страниц, пожалуй, в десять раз больше, чем ты мне, мой бесценный Цзи-гу, — что уже не помню, о чем успел написать, а о чем нет). Да, господин Ши-ми историк, поэтому он охотно рассказал мне, как эта неблагоприятная политическая ситуация возникла. Попробую передать тебе в самых общих чертах то, что господин Ши-ми несколько вечеров излагал весьма подробно и с большим знанием дела.

Правда, тут возникает обычное мое затруднение: опять не знаю, с чего начать. Начну с летосчисления большеносых. Приблизительно за тысячу лет до нас с тобой (а значит, без малого за две тысячи лет до господина Ши-ми), то есть, если я не ошибся в расчетах, незадолго до восшествия на престол узурпатора Ван Мана, родился некий пророк, в которого верят большеносые. От рождения этого пророка они и ведут свое летосчисление. Об этом пророке, в известной мере подобном нашему мудрецу с Абрикосового холма [29] «Мудрец с Абрикосового холма» — Конфуций, см. прим. 5. , господин Ши-ми тоже много рассказывал, но о нем я как-нибудь напишу тебе отдельно.

Примерно в то же время, когда этот пророк родился — большеносые почитают его как бога, — в одном большом городе южнее Минхэня, по ту сторону гор, правил император, которого господин Ши-ми считает основателем государственной системы, просуществовавшей почти до его времени, и очень высоко ценит. Имя императора было А Гоу-ту [30] «А Гоу-ту» — Цезарь Август, римский император 63 г. до н. э. — 14 г. н. э. Покорил Египет, Испанию, придунайские государства и стал единовластным правителем Римской империи. , а город назывался Ли'м. Он и сейчас так называется. От страны, где расположен Ли'м, страну Ба Вай отделяют высокие горы, тройная горная цепь, сама же она лежит на берегу моря. Там теплее, чем здесь, и дожди льют не так часто. (Хорошая погода, установившаяся в тот день, когда мы были в гостях у госпожи Кай-кун, и позволившая последней появиться в несравненном платье с волнистым узором, столь привлекательно открывавшем ее не менее несравненное тело, держалась недолго. Господин Ши-ми называет такие проблески ясной погоды среди многодневного дождя «А-ти Ци'ло». Но дождь пошел снова и льет вот уже четвертый день. Ветер гнет ветви каштана перед нашим домом, и птицы молчат. Хуэ По-го.) Я спросил у господина Ши-ми, почему же тогда большеносые (в разговоре с господином Ши-ми я, конечно, их так не называю) не уйдут из этого унылого края вечной Хуэ По-го в теплую страну с городом Ли'м?