Свортаут Глендон - Благослови зверей и детей

— Елки-палки, десять минут шестого! Когда я в последний раз смотрел на часы, было три. Два часа кошке под хвост. Вот-вот рассветет, быть беде.

— Не нервничай!

— Ничего себе! Не нервничай! Я успокоюсь не раньше, чем бизоны окажутся по ту сторону ограды.

— Серьезно, ребята, какой сегодня день недели?

История с парнями из Флагстаффа и погоней на шоссе казалась фантазией. Коттон затянулся.

— Вы, ребята, теперь сами понимаете, что выпустить их из загона — это полдела. Вот когда они окажутся за оградой, они действительно будут на воле. И завтра тридцать свободных бизонов будут бегать по Аризоне. Может, мы с кем-то из них потом повстречаемся. С настоящим живым бизоном. Как в старину. Мы делаем для американского Запада полезное дело. А ведь Запад так нам помог.

— Среда сегодня, что ли?

— Вроде да.

— В субботу по домам.

— Ага, по домам, — закивали они.

Но слова эти ничего не значили.

— Между прочим, — сказал Тефт, — в кабине я вроде как на отшибе. Вы чего смеялись?

— Представляете, — вклинился Шеккер, — едет какой-нибудь чудак с женой на машине. И вдруг как заорет: «Мэри, гляди, бизон!» А она бряк в обморок.

— А мой отчим говорил маме, — сказал Гуденау, — что еще, мол, неизвестно, мальчик я или девочка. Я сам слышал.

— Как-то там наши лошадки? — произнес Лалли-2. — Спят, наверное.

— Или вот, — подхватил слова Шеккера Лалли-1, — едут себе из Калифорнии хиппи. Гонят как сумасшедшие на восток. Вдруг стоп. Увидели бизона. Э, ребята, куда это нас занесло?

— А еще бизона смогут увидеть малыши, — сказал Лалли-2. — Это ведь интересней, чем по телику.

Грузовик, рыча, полз вперед, а в его кильватере, качая головами, шли бизоны — ни дать ни взять фантастическая очередь в кафетерии. Коттон поминутно вскакивал и, опираясь на крышу кабины, всматривался в темноту. Ему не давала покоя мысль о том, где же ограда, ему не давало покоя приближение рассвета. Они наверняка уже проехали две мили, твердил про себя Коттон, наверняка проехали.

— Две мили в час, — заметил Тефт, — это, конечно, не авторалли. Никаких проблем. Грузовик даже заглохнуть не может — зажигание то у нас двойное: одно мое, другое — мистера Форда.

— Коттон был прав, — сказал Гуденау. — Хорошо, что он заставил нас довести дело до конца. От этого воля воспитывается.

— С Ральфом была такая же история, — согласился Тефт.

— С кем? — раздался вопрос.

— С Ральфом. Так звали пиранью моего двоюродного брата.

— Пиранья, это кто такая? — спросил Лалли-2.

— Рыбка. Только питается она мясом.

— Умоляю, ни слова о еде! — вмешался Шеккер.

— Есть у меня двоюродный брат. Он в Амхерсте учится, — начал свой рассказ Тефт. — Так вот, купил он себе маленькую пиранью, назвал ее Ральфом, взял с собой в колледж и там держал ее в аквариуме у себя в комнате. Каждый день он скармливал ей свеженькую золотую рыбку — корм он покупал в зоомагазине. У пираньи при виде золотой рыбки аж слюнки текут.

— Поэкономней с сеном, — предостерег писунов Коттон.

— А у нас в сауне бубуки живут, — вставил Лалли-2, — прямо под каменкой. И они делают пар.

— Нут вот, Ральф рос себе и рос, и так и лопал золотых рыбок: пришлось моему брату то и дело бегать в зоомагазин, а от этого страдала учеба. Брат полюбил Ральфа, но весной понял, что им суждено расстаться. Он пересадил Ральфа в ведерко и отнес в соседний женский колледж, а там у них был пруд с золотыми рыбками, вот он и пустил в этот пруд Ральфа. А в пруду золотых рыбок видимо-невидимо, и одна другой здоровей.

Гуденау поставил бизонью голову себе на колени и обеими руками взялся за рога. Он вглядывался в бешеные, налитые красным глаза, меж которых Тефт некогда всадил пулю.

— Еще раз повторяю, полегче там с сеном, — забеспокоился Коттон. — К вашему сведению, мы вскрыли уже предпоследний брикет. Придется уменьшить бизонам паек.

— Ну вот, как попал Ральф в пруд с золотыми рыбками, так вконец озверел. Стал форменным гурманом. Глотать рыбок он больше не глотал — только выедал у каждой жирное брюшко. Откроет пасть, брюхо выкусит, и все, а наутро золотые рыбки животами вверх плавают. Тут-то Ральф и допустил ошибку.

— Какую? — спросил кто-то.

— Скажи, — обращался Гуденау к бизоньей голове, — ты жил здесь? Ты Бизоний Царь? Ты рад, что мы помогаем твоим друзьям и родичам?

— А вот какую. Садовники в колледже почувствовали, что дело неладно. Они выловили золотых рыбок, оставшихся в живых, а в пруд напустили отравы, и старина Ральф получил по заслугам. Потому что вел себя как свинья, а не как пиранья.

Они задумались. От малейшей попытки хоть в чем-нибудь разобраться ломило голову, а тут еще эта несуразная история.

— Тефт! — возмутились они.

— Чего?

— Зачем ты нам все это рассказал?

— Как это «зачем»?

— Я бейсбола ни разу за все лето по телику не видел, — пожаловался Лалли-2. — Нет у меня культурного досуга.

— Смысл в чем? Смысл? — вопили мальчишки, которых в очередной раз озадачил Тефт. — В чем идея?

— Ах, идея! — сказал Тефт. — Ну, если бы Ральф съедал рыбок целиком, а не отбирал кусочки полакомей, садовники бы еще долго ничего не заметили. И Ральф бы тогда не сдох, а жил бы себе в пруду припеваючи. Но он поступил иначе. Мораль: жри рыбку целиком.

— Целиком?

— Я бы сожрал целиком шоколадный торт, — вздохнул Шеккер.

— Жри подчистую! — продолжал Тефт.

— Подчистую?

— То есть доводи начатое до конца, — Тефт даже головой затряс, удивленный их непонятливостью. — Как на Большом Каньоне. Помните?

— Мне с моим психованным братцем, — сказал Лалли-1, тоже есть что вспомнить: был и на нашей улице праздник.

Психиатр из Люцерна на весь мир прославился своим умением работать с детьми. Стивен и Билли Лалли приехали к нему с виллы, которую на все лето сняла их мать. Они думали, швейцарец окажется старым занудой с докторской бородкой и примется задавать дурацкие вопросы. А он оказался молодым и безбородым. Он привел Стивена в комнату, в которой полно было пластмассовых кукольных человечков. Выбрав четыре куколки — мужчину, женщину и двух мальчиков — и открыв перед пациентом шкафчики с кукольными нарядами, он предложил Стивену одеть кукол, изображающих членов его семьи, в такие костюмы, которые, по мнению мальчика, соответствуют их роли в жизни. Стивен Лалли-младший одел кукольных детей в мужские костюмы, а кукольных взрослых — в детские платьица. Психиатр сказал, что это весьма примечательно и что они обсудят это в следующий раз. Но следующего раза не было — в Европу прилетел отец Стивена, помирился с матерью, и они все вместе поплыли в Америку на скоростном теплоходе. Во время плаванья братья однажды ночью устроили себе развлечение. Они пробрались в солярий и выпустили на свободу пассажирских собак. Скоро на теплоходе не осталось такого места, где не было бы этих псов, — они носились по кинозалу и тявкали в барах.