Свортаут Глендон - Благослови зверей и детей

— Не найдем мы его, — выговорил он. — Сами виноваты — надо было всем вместе идти.

— Двинули дальше, — тяжело дыша, скомандовал Коттон. — Только скорость сбавим.

Он повел их за собой, уже не так быстро. На шее у него болталась армейская бляха с личным номером. Потом они снова прибавили шагу. Их подгоняли слова Гуденау. Их подталкивало в спину чувство вины. Тяжело дыша, они миновали крутой поворот и приблизились к воротам, за которыми кончались владения лагеря, когда — все одновременно — увидели бредущего по середине дороги Лалли-2, а тот, в свою очередь, заметил их. На мгновение он окаменел, потом метнулся в лес.

— Держи его! — ловя воздух, закричал Коттон. — Врассыпную!

Увертываясь от хлещущих веток, они бросились в лес, заметались меж деревьев и, наконец вырвавшись из тьмы на поляну, застыли как вкопанные. Лалли-2, с обгоревшей вонючей поролоновой подушкой под мышкой и с включенным транзистором в кармане, сидел перед ними на валуне и держал во рту палец. Они, может, и отлупили бы его за милую душу, но Коттон запретил им подходить — он сам поговорит с Лалли-2. С этими словами Коттон приблизился к валуну.

— Привет! — кивнул Коттон.

Лалли-2 только крепче прижал к себе подушечку.

— Приятный вечер, — заметил Коттон.

Лалли-2 было двенадцать лет. Он ни с кем не разговаривал. Из шестнадцати комнат у них дома в Кенилуорте, штат Иллинойс, больше всего он любил семнадцатую, бубукину. Это, собственно, была никакая не комната, а сауна — его отец сперва ее оборудовал, а потом забросил. У Лалли-2 были молодые и красивые родители, наследники большого состояния, третье поколение в богатой семье. Что ни год, они раз, а то и два разъезжались, затевали бракоразводный процесс, а потом мирились и отправлялись кататься на горных лыжах в Шамони или куда-нибудь еще, а случалось, проводили время на яхте на Виргинских островах или еще где-нибудь. Словом, находили себе занятие. Когда родители были в отъезде, в доме становилось пусто и одиноко — старший брат, гувернантка, горничные, дворецкий, шофер и повар не в счет. И если Лалли-2 снился страшный сон, если он просыпался от кошмара в пустоте и безлюдье, Билли брал свою поролоновую подушечку, потихоньку прокрадывался в сауну, нагревал ее до 160 градусов и устраивался на деревянной скамье, подложив подушечку под голову. Тогда к нему приходили бубуки — человечки, которые жили под каменкой и делали пар, сотни и сотни бубук, и Билли Лалли сворачивался калачиком, а бубуки баюкали его, и только утром его находила там горничная или дворецкий. Лалли-2 часто простужался, оттого что проводил ночь в сауне, но ради того, чтобы спокойно отоспаться в тепле, стоит схватить насморк. О своих друзьях бубуках он никому не рассказывал.

Коттон уселся перед Лалли-2 на корточках. То, с чем они столкнулись днем, размышлял Коттон, наверное, потрясло Лалли-2 сильнее других, он ведь самый младший. После отбоя он под койку лезет, вот и здесь, в лесу, спрятался. С ним надо поласковей.

— Выключи радио, — сказал Коттон. — А то не слышно.

Лалли-2 выключил транзистор.

— Слушай, — продолжал Коттон, — мы ведь все заодно. Всё делаем вместе, — он заткнул бляху под майку. — Пошли назад, а?

Лалли-2 вынул палец изо рта.

— Вот приведи меня назад, приведи. Ты заснешь, а я снова сбегу. Понял?

— А если я запрещаю?

— Чихал я.

— Ты чуть не попал в беду, Лалли-2, в настоящую беду.

— Чихал я.

Коттон подобрал с земли камешек, подбросил его, поймал, отшвырнул в сторону. Оглянулся и махнул рукой остальным. Они подошли и уселись на корточки рядом с ним. Их вспотевшие тела остыли — они дрожали и ежились от холода.

— Мы тут с Лалли-2 побеседовали, — сообщил Коттон. — Он говорит: если мы его назад отведем, он снова даст деру. Я ему объяснил, что.

— Вовсе я не виноват! — возмутился несправедливыми обвинениями Лалли-2. — Надо было идти всем вместе! Вы ведь этого тоже хотели, когда днем оттуда вернулись. Надо было идти всем вместе — разве не ясно!

Это всем было ясно. Они и не думали ни о чем другом с той минуты, когда вытошнило Гуденау, они думали только об этом, когда залезли в свои набитые пухом и шерстью спальные мешки, они никуда не могли спрятаться от этой мысли — и во сне она слетала с их губ вперемешку с путаными негодующими криками. Эта мысль кипела у них в крови. Эта мысль забрасывала их мальчишескую фантазию в космическое пространство невозможного. И был в этом не только риск, не только геройство, но и долг, и они сами не знали, достанет ли им опыта и мужества, чтобы взять это дело на себя. Сидя на корточках, поеживаясь от холода на лесной прогалине, они взвешивали свои возможности, вспоминали, чего добились за эти два месяца: как сбежали на вечерний киносеанс, как устроили набег на другие отряды, как совершали восхождение на Большом Каньоне.

— Это он прав, — кивнул Шеккер.

— Вот был бы номер, — задумчиво произнес Тефт, — если бы у нас такое вышло.

— Вот именно что «если», — ответил Лалли-1.

— Мы должны туда попасть! — взорвался Гуденау. — Я готов. Хоть сейчас.

Коттон встал.

— Спокойствие. Спешить не будем. Подумайте сами — как туда добраться? На лошадях? Отсюда миль сто, не меньше.

— Автостопом, — ответил Лалли-2. — Я так и собирался.

— Вшестером? Кто же повезет шестерых, да еще среди ночи!

— Возьмем грузовик, — спокойно предложил Тефт.

— Ха! А кто твой грузовик поведет?

— Я и поведу.

— Ты что, умеешь?

— Ага.

— Да ты хоть раз в жизни за рулем сидел?

— Сидел, не беспокойся. Был бы руль — кручу я лихо.

Остальные пятеро были изумлены. Невозможно было поверить, что их ровесник два месяца станет скрывать, что умеет водить машину.

— Ну, ладно, — сказал Коттон. — Допустим. За сколько можно проехать сотню миль?

— Часа за два. В один конец.

— Итого четыре, — умножил Коттон. — Сейчас примерно полдвенадцатого. Двенадцать, час, два, три. Да еще час накинем на само дело. В четыре тридцать вернемся. К рассвету мы должны лежать по койкам.

Коттон прошелся взад-вперед.

— Ну так что? — спросил Гуденау.

— Мы отступать не умеем, — сказал Шеккер.

— Мы «за», — кивнул Лалли-2.

— Мы профессионалы, — напыжился его брат.

— Болтовня! — бросил им Коттон.

Он наклонился, подобрал с земли камешек и, замахнувшись, запустил им, как бейсбольным мячом, в ближайшее дерево. Захлопав крыльями и испустив пронзительный крик, с ветки вспорхнула птица. Крик испугал их до полусмерти. Одни упали ничком, другие подскочили от страха, хватая друг друга за руки, но немного погодя пришли в себя, поднялись и стали отряхиваться с бессмысленными улыбочками на физиономиях.

— О чем и речь, — с презрением произнес Коттон. — Птичка пролетела, и вы в штаны наложили. Нет, вряд ли нам по плечу такое дело.