Сальваторе Адамо - Воспоминание о счастье, тоже счастье…

И, как взрыв: «Умирайте сегодня, это обойдётся вам дешевле».

Фернан Легэ представил меня Розарио, некогда шахтёру, работавшему затем водителем тяжёлого грузовика, а через несколько лет перебравшемуся в скорую помощь. Тайной мечтой его была, однако, сдача экзамена на полицейского. Дожидаясь того, нашёл он какое-то утешение в том, что сделал первые практические шаги в качестве детектива, на правах вольного стрелка — взял, да разбросал во все «почтовые ящики» района такое вот объявление: «Росс Арроу, частный детектив» и свой телефон. А что, эффективно и скрытно.

Слушая на « Европе 1 », за баранкой или же когда то позволяло ему временное занятие его, толкования запутанных полицейских историй Пьера Бельмара, восхищаясь Коломбо, разоблачавшим даже самых хитроумных и изобретательных преступников, Розарио всё понимал на свой лад. Ничто не ускользало от него. Обратились за помощью к нему, правда, всего лишь несколько параноически ревнивых мужей. Что было недостойно его таланта… решил он, оставаясь верным себе.

Короче, не мог он себе позволить расстаться со своим необоснованным пособием по безработице, на которое едва сводил концы с концами, будучи даже холостяком. Кошелёк к концу месяца стал округляться лишь после того, как он подставил плечо Фернану Легэ, знавшему его по скорой помощи.

Фернан умел пользоваться поднимавшейся прямо из разыгрывавшейся в недрах земного счастья драмы, успешно заканчивавшейся золотой жилой в его кассовом аппарате. Специализировался он тогда на репатриации тел бедных жертв людоеда из преисподней, под названием рудничный газ, в их родные земли, большей частью в Италию. Не было ему равных в утешении повергнутых в печаль семей и, как только что прочёл я в брошюре, в улаживании всяких там административных демаршей и требований властей, в добывании любого рода сертификатов. Не считаясь ни с чем, кроме желания «почить» у себя, «nella sua patria» , высказанного добрую сотню раз ещё при жизни, семьи обескровливались ради уважения памяти своего героического предка. С лёта Фернан ухватил преимущество найма на работу водителем итальянца, внимающего и сострадавшего.

В течение ряда лет, по несколько раз за месяц, мотался Розарио взад и вперёд из Бельгии в Италию. Роскошными были те годочки. В шестидесятые — большинство угольных шахт закрылось, и жила та иссякла. Но, не переживайте за Фернана — смерть подыскала ему для пышных похорон иные жертвы. Розарио стал понемногу ассистировать Фернану при обряжании покойников в гробу и дослужился до незаменимого на предприятии человека.

Совсем недавно он предупредил Фернана, что в скором или не очень скором будущем тому придётся обходиться без его «чёрных» услуг. Срок действия этого дружеского предупреждения зависел только от моей способности к перевариванию трюков рентабельного ремесла, раскрывшего для меня свои объятия. Сам же он желал готовиться к экзамену в полицию — конкурс большой, и он рассчитывал посвятить этому всё свободное время, дабы иметь максимум шансов на успех.

Как раз в тот день мы и встретились, все трое, в доме покойника. Роль моя как стажёра ограничивалась наблюдением за действиями и жестами Розарио, с тем чтобы смог их воспроизвести я во время настоящей церемонии, как только новый мой хозяин сочтёт к тому меня пригодным.

По прибытии на место, перед входом в жилище покойника, Фернан придержал меня за руку.

— Позволь сначала Розарио войти, кое-какие детали убрать, чтобы по первости не шокировали они тебя. Позже ты с ними свыкнешься. Однако, нужно ещё убедиться, закончил ли работу свою Фирмэн.

В ноябре, что важно отметить для правдивости моего рассказа, уже к шести часам вечера успевает ночь разбросать первые куски темноты.

Несколькими минутами позднее Розарио, пухлый силуэт которого угадывался в пятне света, раскрыл окно и мы увидели его сигнал, поданный картузом — мы с гробом могли заходить. Вдова встретила нас вполне достойно; она объяснила нам, насколько усопший муж её был существом из ряда вон. За пятьдесят лет совместной жизни не было и дня, чтобы он не сделал ей комплимент, и ещё не далее как вчера говорил ей, насколько находил он её восхитительной. А потом, это падение… в ванной комнате… и вот… пятьдесят лет совместной жизни, поскользнувшись на обмылке, навсегда улетели.

После смиренных, весьма неспешно высказанных сожалений, указала она нам на лестницу, ведущую в комнату покойника, и сказала, что позволяет нам заниматься своим делом. Розарио дожидался нас в полутьме, облокотившись о подоконник распахнутого окна, нам виден был вырисовывающийся в лучах неонового уличного светильника дымок его сигареты. Он повернулся к нам спиной, тем самым, как бы показывая, что его часть работы выполнена. Гроб мы поставили на паркетный пол, параллельно кровати.

— Ну, вот, — сказал мне Фернан, — единственное, что ты можешь сделать без всякой боязни, просто чтобы привыкнуть к смерти, так это помочь мне переложить тело в гроб. А потом мы спустим его на первый этаж и водрузим посреди зажженных свечей.

Направился я к изголовью кровати некогда наславшего на свою вдовушку чары мсьё, лёгкая полнота которого угадывалась мною под натянутой на нём простынёю. Запустил я свои сплетённые, вдруг со страху похолодевшие ладони ему под затылок и отчетливо расслышал замогильный голос, сказавший мне: «Возьми под мышки, легче будет!»

Как бы вам объяснить то, что почувствовал я? Вырвалось сердце моё из груди… на его месте образовалась бездна! куда в следующую секунду рухнул и я.

Из кровати встал Розарио и чуть не грохнулся было с хохоту, да Фернан, больше думая о репутации своей фирмы, нежели о почтении к мертвецу и его вдове, захлопнул своей крепкой рукой этому горе-детективу, помощнику могильщика, рот и приказал тому смеяться молча.

Покойник… настоящий… сидел у окна, с сигаретой во рту, подпёртый подбородком на костыль и с кепкой Розарио на затылке.

Крещение огнём… остудило меня. Предпочёл бы умиляться я всяческим глупостям живых, нежели прятать тех в шкатулки на вечное хранение. Не был я готов к тому, чтобы натянуть на себя железные латы косности и безразличия.

Может то был обычай, подумал я, неминуемый и неотвратимый для новичка. Предоставим ещё один шанс тому, что согласно Легэ могло стать делом всей моей жизни.

Путь домой пролегал мимо «вечерней школы». Стенд возле неё извещал о программе обучения. Я прочёл: лепка, рисование, живопись, история искусств. Прошёл я в бутылочно-зелёного цвета стеклянную дверь, отыскал милейшей дамой заселённый кабинет, потребовал у неё бланк заявления и заполнил его… для оживления черного экрана, на котором разворачивалась после 2 ноября моя жизнь, ощущал я острую потребность во всех красках радуги.