Журнал «Новый Мир» - Новый Мир. № 10, 2000

«Конечно, в Малом театре шел спектакль „Целина“ [по мемуарам Брежнева]. Но только ли Малый этим отличался? Для меня спектакль по шатровской пьесе „Так победим“ страшнее „Целины“. „Целина“ — акт придворного этикета, а в „Так победим“ нас убеждали: красный террор — это замечательно… Современному театру Шатров нужен не больше, чем Софронов. Хотя невинный водевиль „Миллион за улыбку“ могут еще когда-нибудь поставить, а „Шестое июля“ — очень надеюсь — ушло навсегда».

А. М. Любомудров.Суд над Творцом: «Пирамида» Л. Леонова в свете христианства. — «Русская литература», 1999, № 4.

О том, что «Пирамида» — не ересь, а новая религия. Тут же — статья А. И. Павловского «Поэма начала и роман конца» о леоновской «Пирамиде» и ахматовской «Поэме без героя».

Рой Медведев.Поэт и царь. — «Московские новости», 2000, № 23, 13–19 июня.

Ельцин и Солженицын.

Владимир Набоков.Забытый поэт. Рассказ. Перевод с английского Дмитрия Чекалова. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2000, № 5.

Рассказ был опубликован в журнале «Atlantic Monthly» в октябре 1944 года. В этом же номере «Звезды» напечатана статья Геннадия Барабтарло «Троичное начало у Набокова. Убедительное доказательство».

Игорь Николаев.Единственный. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2000, № 5.

Георгий Жуков.

Майя Никулина.«Про старинное житье и про тайную силу». — «Урал», Екатеринбург, 2000, № 6.

Бажов как культовый писатель.

Вера Павлова.Письма по памяти. — «Кулиса НГ», 2000, № 10, 9 июня. Электронная версия: http://curtain.ng.ru.

Стихи из книги «Четвертый сон». Четвертый сон — Веры Павловны?

Глеб Павловский.«Я пишу тебе в альбом…». — «Независимая газета», 2000, № 100, 2 июня.

«Парадокс России — искусственное, хорошо организованное — постановочное молчание масс,абсолютно доверяющих Путину, при беспрерывной и нарастающей болтливости противников… Кажущийся вакуум публичной поддержки — это артефакт, а не дефицит реальной поддержки. — Работа средств массовой информации, изъятых у общества и превращенных в одноканальный институт избирательного вещания (также оплачиваемый в значительной мере за счет бюджета)… Сегодня президент Путин — лидер массового движения за восстановление государства (а значит, способности российского общества к суверенному свободному существованию. Подорвана сама эта способность, отчего государственно неосуществимасвобода)… Только оттого, что миллионы сторонников Путина искусственно устранены из публичной политики, они в момент кризиса будут лишены возможности реально ему помочь и поддержать в споре о государстве».

Лиля Панн, Соломон Волков.Мы подкидыша станем качать. («Гудзонская нота» в русской поэзии). — «Арион». Журнал поэзии. 2000, № 2.

Соломон Волков: «Я впервые, пожалуй, осознал, что можно говорить об определенном содружестве русскоязычных поэтов, сложившемся вот здесь, на берегах Гудзона… Мы говорим с вами о тех, кто тяготеет к Нью-Йорку, мы не будем сейчас касаться других поэтов-эмигрантов в Америке. Ни таких известных поэтов, как Лев Лосев, живущий в Нью-Хэмпшире, или Дмитрий Бобышев в Иллинойсе, или поэты из Бостона и Филадельфии (там есть несколько серьезных имен), не говоря о Калифорнии — только о гудзонцах. Владимир Гандельсман, Александр Алейник, Ирина Машинская, Марина Георгадзе, Андрей Грицман, Александр А. Пушкин, Вадим Месяц, Ян Пробштейн, Ина Близнецова, Леонид Буланов — я перечисляю не в алфавитном порядке, а как я их вспоминаю после того вечера, когда впервые увидел всех вместе в некоем единстве…»

Александр Панченко.«Наше счастье, что у нас мало начальства». Беседу вела Ильмира Степанова. — «Время MN», 2000, № 84, 10 июня.

«Да он (Лев Гумилев. — А. В.) никогда ничего не боялся. Знал, что в его отсутствие в доме бывают незваные гости. И на письменном столе у него постоянно лежала записка: „Начальник! Шмоная, книг не кради и рукописи клади на место! Л. Гумилев“. Как-то его шмонали, когда была уже свобода, при Горбачеве, и сперли список „Реквиема“, где рукой Анны Андреевны было написано: „окончательный вариант“. Близкие уговорили Льва Николаевича написать заявление о пропаже в милицию. Прошло какое-то время, и рукопись появилась на прежнем месте. Но только это был другой список „Реквиема“, на другой бумаге. Он снова написал в милицию, что, мол, список появился, да не тот. Через несколько недель окончательный вариант вернулся, а тот, „ошибочный“, таинственным образом исчез. Я вот все время думаю: за что человека мучили?..»

Марк Перах.Взлет и падение библейских кодов. — «Континент», № 103 (2000, № 1, январь — март).

Очень интересное критическое исследование так называемых библейских кодов — будто бы зашифрованных в тексте Книги Бытия (на иврите) предсказаний, вплоть до убийства Ицхака Рабина и СПИДа. Автор статьи считает эту мировую (с 1994 года) сенсацию мнимой, так как такие «коды» — последовательности равноотстоящих букв — можно при желании найти в любом длинном высокоорганизованном тексте хоть на иврите, хоть на английском или русском языках.

Михаил Поздняев.Авалиани, повелитель оборотней. — «Огонек», 2000, № 20, июнь.

Беседа с Дмитрием Авалиани, который пишет палиндромы. «Тут, кроме русской тоски, соблазн чисто средневековый: нарисовать знак Макрокосма, после чего вдруг выскочит из камина черный пудель… Никакой пудель не появляется. Но это не значит, что игра лишена смысла. Смысл игры в самой игре, как цель поэзии — поэзия, по формуле Пушкина… Меня всегда интересовало, возможна ли еще эврика в поэзии. По большому счету моя эврика не в палиндромах, а в том, чем я занят последние лет семь. „Палиндром“ по-русски перевертень, а тут — листовертень. Берется лист, на нем пишется слово или фраза, которые, когда перевернешь лист вверх ногами, тоже читаются, только это уже совсем другой текст… Пишешь: „ЧЕГО БОГУ НАДО“, переворачиваешь — и видишь: „ОДНА ЛЮБОВЬ“ (тут есть некоторая натяжка. — А. В.). Когда такое получается — это же чистый восторг! А если не получается — на нет и суда нет… Что в принципе соответствует объяснению моего имени у Флоренского, в его книге „Имена“: поиск во мраке…» См. подборку палиндромов Авалиани в «Новом мире» (1994, № 10).

Ежи Помяновский.«Понять умом Россию». Беседа с Катажиной Яновской и Петром Мухарским. — «Новая Польша». Общественно-политический и литературный ежемесячник. 2000, № 5 (9).

«Я часто ездил к нему (Пастернаку. — А. В.) в Переделкино. Как-то раз на дачу к Пастернаку внезапно ввалился пьяный секретарь Союза советских писателей Фадеев. „Видишь, Боря, не могу я в таком виде домой явиться, ты же ее знаешь…“ — пробормотал он. Пастернак постелил ему на старой кушетке, прикрыл шалью жены своей, Зинаиды Николаевны. Фадеев вроде бы уснул, но спустя минуту вдруг поднял голову и абсолютно трезвым голосом сказал: „Ну и что после нас останется, Боря? Только твои стихи и „Двенадцать стульев““».