Журнал «Новый Мир» - Новый Мир. № 10, 2000

«Ах, компаньоны! — он говорит. — Вон оно что! Понятно». Мне тоже вдруг все понятно: я погорел самым жалким образом. Мне кажется, что я нахожусь внутри кошмарного сновидения. Молчим какое-то время. Он отвернулся, сидит мрачный как туча. Наконец щелкнул пальцами по бутылке: «Так я с вашего позволения открою, Валерий Вениаминович, а? Есть у вас стопочки?» — «Да, сейчас. Открывайте». Иду на кухню, ноги еле двигаются. Возвращаюсь… «Только мне чуть-чуть. Двадцать грамм. Единственно, чтобы обозначить». — «Ваше здоровье, Валерий Вениаминович». — «Взаимно». — «Ладно, — говорит, — вы не очень-то расстраивайтесь… Скажите только… я не понял: приходил кто-то из них? вчера вечером?.. или оба?» — «Нет. Никого не было». — «А почему ж вы решили, что они — мои компаньоны?.. И насчет наших отношений… откуда…» — «Ну, — соображаю, — один успел мне представиться, даже предложил домой отвезти… А то, что вы компаньоны, я догадался: вы стояли трое за спиной директора и ругались…» — «А, вы заметили?» — «Конечно. Я не желаю вникать в ваши отношения, мне до них нет дела. Но для себя я считаю, что осторожность не повредит: не хочу впутываться в сомнительные дела». Вот так я выкручивался перед ним. А он мне не верил, я видел, потому что с конкурсом-то мои объяснения все равно не вязались, тут уж натягивай не натягивай — очевидно, что я что-то знаю про конкурс… «Вы, Валерий Вениаминович, действительно, что ли, такой мудрец по жизни?» — «Куда там! Неужели вы думаете, что надо много мудрости, чтобы жить ничего не делая?» — «Хм, не знаю…» — «Уклоняться от решительных действий — это все, чему научила меня жизнь за шестьдесят лет. А вы хотите, чтобы я вершил какой-то суд в ваших… как это у вас называется… „разборках“ — я правильно употребляю это слово?» Он вдруг задумался, потом странно улыбнулся: «Да вы еще и хитры! Хотите, чтоб я подтвердил? Ну что ж, я могу сказать: слово-то вы употребили правильно. Но это не значит, что я подтверждаю факт самих разборок». — «Ух ты! — Я был искренне удивлен. — Позвольте сделать вам комплимент: как это вы тонко… Не ожидал… Вы учились? Где?» — «Я кончал юридический факультет». — «Ну, тогда ясно!» — «А у вас какое образование?» — «Да всякое… Я в основном самоучкой… Вот сижу и книги читаю… На самом деле я знаю очень мало. Совсем не ориентируюсь в жизни. Мне не хватает…» — «Чего вам не хватает?» — «А?» — «Вы сказали, что вам чего-то не хватает». — «А, информации. Я, видите ли, немного балуюсь литературой. Пописываю. А без знания жизни как можно этим заниматься? Неудобно».

— «Послушайте, Валерий Вениаминович, — сказал он, подумав, — у вас есть компьютер?» — «Нет». — «Как же так? Хотите, я вам подарю?» — «Это еще зачем? Что я с ним буду делать?» — «Ой! Вы не знаете? Да вы только выйдете в Интернет — и сразу узнаете! У вас и вопроса такого не будет — „зачем“. Библиотеки, фонды, энциклопедии, любые справочники, любая изобразительная информация, все самые последние новости в мире…» — «Хорошо, хорошо… Но это же нужно нажимать какие-то кнопки. А я не умею. Боюсь…» — «Да этому научиться проще простого! Я сам вам покажу». — «Вы? С какой стати? Я не понимаю, чего ради вы взялись меня уговаривать…» — «Не понимаете? — Он засмеялся. — Неправда. Все вы понимаете. Так что давайте я вам сформулирую свое предложение прямо и четко, без всяких обиняков. Вы присуждаете сегодня приз девушке по имени Альфия. А за это я вас обеспечиваю компьютером с выходом в Интернет и оплачиваю любое количество часов, какое вам заблагорассудится провести в Интернете. Ну как? Идет?» — «Нет! Ни в коем случае! Я вообще не хочу никому ничего присуждать!» — «Почему?» Я не мог признаться, что боюсь остальных. Поэтому сказал: «Просто я в этом ничего не смыслю». — «Тогда тем более вам должно быть все равно, кому отдать яблоко. А я вам предлагаю выгодную сделку. Зачем отказываться?» — «А что вам эта Альфия? Почему вы в ней так заинтересованы? Вы, может быть, влюблены в нее?» — «Влюблен? Именно! Да, Валерий Вениаминович, вы всегда смотрите в самый корень происходящего. Я влюблен и добиваюсь ее!» — «Но неужели нет других путей? Не поверю. Вы, такой преуспевающий…» — «Просто я хочу сделать ей подарок. Именно такой. Польстить ее честолюбию. Почему я не могу себе этого позволить?» — «Позволить себе? Что это значит? Моими руками? Какой же это подарок?» — «Так это и есть самое ценное. Вы не понимаете? Для нее ничего бы не значило, если б я сам присудил». — «Нет, не уговаривайте». — «Почему? Вы уже кому-то обещали?» — «Нет. Никому ничего». — «Тогда какая вам разница? Вам это должно быть безразлично. А Интернет вам будет нужен, я вас уверяю». — «Нет». — «Почему? Или вы опять сейчас выдумаете, что компьютером пользоваться безнравственно, как автомобилем?» — «Дело не в этом…» — «А в чем же?» — «Ну… как вам объяснить… Я не верю, что Интернет даст то знание, какое мне нужно». — «Какое?» — «Он только мертвую информацию даст, а не человека. Без знания человека и его души мне эта информация не пригодится. Не вижу, как бы я смог ее использовать». — «Хорошо, но как я могу вам дать человека?» — «Никак. Это моя собственная задача, которую я должен сам решать. Никто мне помочь в этом не может». — «Все равно с Интернетом вам будет проще». — «Чепуха. Вы не знаете, о чем говорите». — «Вы тоже не знаете». — «Может быть… Да, может быть, я и не хочу знать кое-чего». — «Но тогда что же вам нужно?» — «Я не нуждаюсь ни в чем». — «Постойте, постойте, Валерий Вениаминович, но вы разве совсем один живете? У вас есть близкие? Может быть, им что-то нужно, вы подумали? Дети есть у вас?» — «Есть. А что вам мои дети? Угрожать мне хотите?» — «Ни в коей мере! Что вы! Я просто спрашиваю». — «Мои дети далеко, и вы их не достанете. Они за границей оба. Два сына». — «Вот как? И они там хорошо устроены? Чем они занимаются?» — «Один ученый, другой кинематографист». — «Давно уехали?» — «Больше десяти лет». — «А вы?.. Ездили к ним?.. У вас не было желания к ним перебраться?» — «Нет. Абсолютно. Я с ними переписываюсь, мне достаточно». — «Что же вы? И не ездили?.. Вас не поймешь, Валерий Вениаминович! С одной стороны, вы говорите, что вам не хватает знания людей. С другой — вы даже не проявляете к людям интереса. Что может дать больше знаний, чем путешествия? А я могу предоставить вам такую возможность. И сыновей сможете повидать, и еще по всему миру проехаться. Слишком больших денег у меня нет, конечно, но три-четыре экскурсии запросто. Хотите в Европу? Хотите в Индию?.. В Африку, в Японию… Куда? Выбирайте! Вы нигде никогда не были?..»

Это начинало походить на пытку. Я чувствовал приближение ада, его огненное дыхание. И я не ошибался. Он добился того, что я схватился за голову и перестал понимать что-либо. Я не помню, что он еще говорил. Сколько мне лет? Шестьдесят. Или больше? И я нигде не был? А где я должен быть? Почему я должен? Вот здесь я живу… Я сижу вот здесь — и все. Вы сидите здесь всю жизнь? И что? Это нормально. Это нормально, вы считаете? Кто считает? Вам хорошо здесь? Или вам плохо? Что с вами? Плохо. Я очень плохо себя чувствую. Это я говорю. Вы не могли бы уйти? Я всю ночь не спал. Мне нужно лечь. Я очень прошу вас уйти… «Хорошо, хорошо. Я ухожу. Вы не волнуйтесь и отдыхайте, конечно. А племянника я могу подождать в машине. У меня машина внизу. Да он скоро должен быть. — И он начал одеваться в передней, этот Руслан. — Но вы имейте в виду, Валерий Вениаминович… Я ни в коей мере не хочу на вас давить, не хочу вас принуждать ни к какому решению. Оно остается за вами, свободное. Но вы имейте в виду, что с моей стороны все равно остаются в силе вот эти виды благодарности, которые я предложил. Если не хотите Интернет, если вы считаете, что он вам не нужен… хотя я все-таки советую вам как следует подумать… но если нет, тогда — любые путешествия, какие пожелаете…» И опять все по новому кругу: никак не может остановиться. И дотянул-таки до того, что вляпался: тут два звонка одновременно — и в дверь, и телефон. Открыл — шкаф тащат. Но никакого племянника. Двое рабочих. Я не успел понять. Снимаю трубку… А с ними был еще один из хозяев. Он как увидел Руслана, так жестко: «Ага, ты здесь!» — «Ну и что? — тот. — Ты ведь тоже пожаловал!» Ему досадно, что не успел выскользнуть хотя бы за минуту — ведь уже одетый стоял! Но я их слушаю одним ухом, а в трубку мне: «Валерий Вениаминович? Это Витя». — «А, Витя, здравствуй». — «Мне Ира позвонила… Во-первых, я вам очень благодарен. Все отлично. Ваша дипломатия удалась на славу…» — «Ну что ты. При чем тут я? Мы о тебе почти не говорили…» — «Да, я знаю. Ира сказала, что вы нарвались на неприятность. Я могу вам помочь? Вам шкаф какой-то должны привезти?» — «Уже привезли, — кошусь, — подожди, Витя, я должен тут распорядиться и пропустить их, они не могут занести. Не клади пока трубку». И прохожу в комнату. Рабочие за мной. Показываю, где ставить. А эти двое в прихожей друг с другом: «Раз так, то должны быть равные шансы. Ты поговорил — теперь уходи. Я буду с глазу на глаз». Это второй шипит Руслану. Иду к телефону. Они оба смотрят на меня. «Да, Витя». — «Так я могу вам помочь, Валерий Вениаминович?» — «Чем?» — «К вам эти не приходили? Ира сказала… Ну, крутые…» — «Кто? Грузчики? Да, я же говорю…» — «Нет, я имею в виду хозяев». — «А… Да… Слушай Витя, да, ты мог бы помочь, потому что я ничего не понимаю. Они уже двое здесь…» — «Так мне приехать?» — «Да. Ты мог бы быть переводчиком, что ли. Они что-то говорят беспрерывно, а я не могу уловить мысль. И вообще, честно сказать, неважно себя чувствую…» — «Так я еду. Я их выпровожу в два счета». — «Тебе не трудно? Я тебя не отрываю от каких-то… я хотел сказать… может быть, барышей? Это было бы самое обидное». Он хохочет. Мне полегчало на сердце. Как хорошо, когда есть друзья. Хотя это банальность… Но почему не повторять банальности, если от этого легчает… В конечном счете, это самое, и весь смысл литературы… Нет, давай я не буду о смысле литературы. Я не для того начал… А для чего?.. Я сбился. Теперь забыл и не знаю… Но главное, что они меня потом не убили: этот звонок меня спас… Когда я сказал, что отдам приз Владимиру, то есть третьему, я видел такое решительное их состояние — описать не могу. Все, что угодно, только не конкурс. Неотложку вызвать, в реанимацию меня. И если б они не слышали… если б Витя не позвонил, когда они тут стояли, я клянусь… Нет, всем приходится умирать в определенный момент.