Журнал «Новый Мир» - Новый Мир. № 11, 2000

— Вы позорите звание чекиста! Сейчас не прежние времена!

Интересная у нас жизнь! Все время говорят, что не прежние времена, а потом они опять оказываются прежними! Петр, приоткрыв дверцу машины, приглашает к сотрудничеству. Нет!

МБЧ, как шарик ртути, не мог стоять на месте. Бегал туда-сюда, нетерпеливо взглядывал на небо.

— Ну? — пробормотал МБЧ.

Я поднял свое воспаленное, растерзанное лицо… Прохладная капля на лоб! Потом — на щеку! Заплакал Он! Все-таки довели!

Ясно, понял я. Он дает все. Значит, наша задача — ограничивать себя! Но никак сейчас было не ограничить. Каждая холодная капля была блаженством. Вот сюда, пожалуйста… чуть поворачивал свою личность. Спасибо!

— Опять он думает только о себе! — голос Кира.

Я открыл глаза. Дождь рухнул стеной. Пожалуйста. Мне не жалко.

— По машинам! — разнеслось.

Министр и МБЧ уехали. Сварганили дело!

— Надо бы во Храм войти… на всякий случай. Поблагодарить все-таки! — укоризненный голос Кира.

— Нет! — грубо ответил я.

— Но хоть что-то святое есть у тебя? — вздохнул Кир.

— Все тебе отдал!

— Нет… зайти надо! — произнес Петр уверенно.

Не отстанет! Теперь тем более!

С ними — в Храм? Ну разве что по-быстрому.

Храм изнутри медленно реставрировался… но очень уж медленно. Да я и сам не ахти!

— Смотри-ка — он не крестится! — язвил Кир. — Рука не поднимается?

— Видно, камень в ней держит! — кротко произнес Петр.

— Ну, — произнес я. — …Выходим?

— Не нравится ему.

Дождь разошелся, летел какими-то порывами — словно это Он Сам рыдал.

— Ладно… садись. — Петр отомкнул машину. — Отвезу давай… Надо тебе отдохнуть! Завтра будет круто.

В этом я не уверен.

Мы с трудом ехали по серпантину — вода шла вниз метровым слоем вперемешку с грязью.

— Видно, склон, бля, размыло! — яростно двигая рычагами, бормотал Петро. — Ну удружил! — Не меня ли он имел в виду? Было не ясно.

Парк Переходного Периода смыло начисто!

С трудом доплыли, как подводная лодка, до родной базы. Ворота с трудом открылись: вода вся ушла, грязь густела. Все Духовное Возрождение залило грязью, даже наш офис: компьютеры и телефоны — словно из глиняного века. Ретранслятор на склоне сдуло, он валялся, как опрокинутый треножник, тарелушки с него раскатились. Видимо, это означало: хватит!

Радостный МБЧ бегал по офису, голый, покрытый засыхающей глиной.

— Во, в жилу! — радостно вопил он, шлепая себя по голому пузику. — Грязь-то лечебная! Во сила! — Шлепок, брызги во все стороны. — Мы тут такое устроим! — Он обмазывал себя всего грязью, даже из остатков волос соорудил рожки. — Ты с нами, надеюсь?

— …Не знаю.

— Ты молоток! — пихнул меня грязной ладошкой. — Так и держи! Никому не подавайся!

— Я, наоборот, вроде бы всем поддался.

— Вот за это мы и любим тебя! — произнес он строго и стал звонить кому-то по глиняному телефону: — Приезжай, быстро!.. Ты понял? Не пожалеешь, говорю!

Я тоже почувствовал себя гордым. Как правильно говорил великий Мичурин: «Мы не можем ждать милости от природы. Взять их у нее — наша задача». Взяли! Вот он, ужас победы!

Петро убыл на глиняной машине, и я поспешил воспользоваться неожиданной свободой, подошел к своему окну… Светелка занята, вероятно?

— Эй! — крикнул я неуверенно.

Выглянул голый (по крайней мере по пояс — точно!) Жоз.

— А…

— Чего там делаете?

— А… — ответил Жоз вяло. — Половой акт ведем.

— А. Ну тогда хорошо.

— Чего хорошего-то? — Жоз зевнул. — Сейчас спустимся.

Они с Соней, оба явно чем-то недовольные, спустились.

— Ну, — сказал я. — …Может быть, больше не увидимся!

— Ушел-таки, сволочь! — улыбнулась Соня.

— Иди отсюда! — сурово рявкнул Жоз.

— Нет, это ты иди! — пихнула его Соня. — Мне еще все это безобразие, — обвела все взглядом, — надо расписать!

— Ну… будь здоров! — Она неожиданно щелкнула меня по совершенно неожиданному месту и, улыбнувшись, ушла наверх.

— Тоже мне… пиардесса! — Жоз страстно глядел ей вслед. — …Вчера об нее зуб сломал! — вдруг поделился он.

— Замечательно!

— Ладно…

Мы обнялись.

— Погоди! — Вдруг Жоз спохватился: — У меня для тебя подарочек! Сквозь бои пронес!

Неужто?

Есть Бог! Жоз появился в окне с рулоном в руках.

— Надоел уже мне. Но в степи — им укрывался. Этот продать просил! Вот хрен ему!

Кто «этот», я не стал уточнять. Поймал рулон.

— Сейчас спущусь к тебе! — пообещал Жоз, но так и не спустился.

Вот и слава богу! Я взял рулон под мышку, сел на мокрую глину и покатил. Глиняный бобслей. Во как кидает!

Навстречу, екая селезенкой, все более покрываясь грязью, скакала Буква с телемагнатом на спине. Телемагнат кричал по телефону:

— Ну!.. Ну!

Жива Буква, значит! Так я и знал! Обрадовался. Но в ногах телемагната долго она не протянет. Скинет его?!

Скрылись за поворотом — то ли я, то ли она.

Разогнавшись, чуть-чуть только подруливая, въехал на ракетную базу, никто не остановил. Тут тоже все залито — не до меня.

— О! — воскликнул вахтенный, тот самый бледно-рыжий матрос. — Явился? А мы скучаем за тобой!

— Поглядеть можно? — Я кивнул на трубу.

— Тебе твое семейство? Координаты вроде есть! — пощелкал на компьютере. — Давай.

Я прильнул к окулярам. Опять к чему-то успел. Жена стоит перед синим умывальником, прибитым к высокой сосне, и кто-то ей из-за кадра протягивает руку с письмом… Причем обшлаг какой-то форменный… Почтальоны вроде не в форме у нас?

— Пошире нельзя?

— Сделаем!

Не почтальон это — милиционер! Душа рухнула. Видно, какую-то повестку вручает. Кому? Мне? И там уже поджидают? Или кому-то из них? Что они там натворили?

Жена, как всегда ни о чем плохом не догадываясь, радостно улыбается мильтону… и тот, что интересно, тоже улыбается. Она показывает ему пальцы — мол, извините, мокрые, не могу взять конверт. Встряхивает руками смеясь. С пальцев летят золотые капли. Протягивает наконец руку к письму. Берет. Благодарит радостно — ни о чем таком не догадываясь. Из леса выходит дочка с корзинкой — и тоже улыбается.

Жена разрывает конверт — и лицо ее застывает. Слеза потекла. Утирает маленьким кулачком.

— Слушай! — отлипнув от потных присосок, повернулся к рыжему. — А забросить меня туда нельзя? Срочно надо!

— Сделаем! — улыбается он. — Ты ребятам понравился. Главное, что без понтов. Для тебя сделаем! Учебной ракетой! Помягче сделаем — в воду опустим тебя, около Кронштадта. Лады?

— Куда идти?

Стали спускаться.

— А… сотрясения не боишься?

— Чего?

— …Всего.

— Не боюсь!

Учебной так учебной! Век живи — век учись.

И вот я уже бегу по Финскому заливу, по мелкой воде, выбивая ногами протуберанцы. Вот за тем мысом — дача.

Они неподвижно сидели на скамейке, горестно глядя в письмо. Я выхватил его, запыхавшись, сел рядом.