Марк Фрейдкин - Опыты

Здесь, впрочем, есть и оборотная сторона: я хочу сказать, что, к сожалению, читатель далеко не всегда бывает серьезно и доброжелательно настроен, а пытаться убедить в чем-то злобного и предвзятого невежду — занятие довольно специфическое и требующее особых навыков и пристрастий. Но эта оговорка, при всей ее безусловной справедливости, оставляет недобросовестному автору возможность каждый раз сваливать ответственность за свой некондиционный товар на якобы предвзятого или невежественного читателя. Что, между прочим, мы видим буквально на каждом шагу и чего, я полагаю, в той или иной форме не избежал ни один из литераторов, независимо от одаренности и степени добросовестности. Словом, это крайне запутанный вопрос, если, конечно, начать в нем подробно разбираться. А если не разбираться, то все в общем-то довольно просто, и каждый пишущий в большинстве случаев прекрасно понимает меру своей и читательской ответственности за успех или неуспех своего произведения. Хотя, конечно, это дело очень индивидуальное и зачастую не поддается никаким разумным объяснениям.

В те славные годы, когда я еще не занимался издательской и книготорговой деятельностью и поэтому имел иногда час-другой свободного времени, чтобы пораскинуть мозгами о том и о сем, я часто размышлял о различных аспектах природы художественного творчества. Разумеется, я не пытался найти какой-то универсальный алгоритм этого захватывающего процесса (на мой взгляд, это непосильная задача для бедного человеческого ума), но попробовать выявить хотя бы для себя некоторые его механизмы было уже чрезвычайно соблазнительно. К сожалению, по самому складу своей ментальности я менее всего исследователь и обладаю практически нулевым аналитическим потенциалом, и потому все мои изыскания (если их можно так назвать) всегда сильно отдают маниловщиной. В лучшем случае я еще способен худо-бедно сформулировать проблему, но дальше этого у меня дело, как правило, не идет — я сейчас же погружаюсь в какие-то смутные мечтания, химерические предположения и сомнительные гипотезы, а чтобы всерьез замяться систематическим и всесторонним изучением вопроса, так этого нет. Максимум, на что меня еще иногда хватает, это на то, чтобы провести какой-нибудь взбалмошный, единичный и совершенно некорректный эксперимент, на основании которого, конечно же, ни в коем случае нельзя делать никаких сколько-нибудь далеко идущих выводов. Вполне отдавая себе в этом отчет, я, естественно, никогда таких выводов делать и не пытался, но в той или иной форме результаты этих экспериментов не могли не повлиять на мои представления об их предмете, а порой даже находили выход в моих литературных произведениях.

Так вот, в контексте разговора о природе художественного творчества я хотел бы сейчас познакомить читателя с результатами одного такого эксперимента (причем от описания его самого я по эстетическим соображениям, пожалуй, воздержусь), преломленными, так сказать, в призме моего поэтического мировосприятия. Эта вещь написана в форме чрезвычайно мной любимых «Военных афоризмов» К.Пруткова и посвящена, как это ни дико покажется читателю по ее прочтении, все той же Полине Б. Вообще надо сказать, что я в своем творчестве неоднократно обращался к, на мой взгляд, совершенно незаслуженно забытому жанру «Военных афоризмов». Достаточно вспомнить такой прелестный экспромт:

Недавно передали по радио

нечто, похожее на плохую пародию.

Диктор сказал, что нашего дорогого товарища Пельше

не существует больше.

Однако вернемся к результатам моего эксперимента:

БИРЮЛЕВСКИЕ АФОРИЗМЫ

1.

Едва ли возможно творческое горение

в том, у кого нарушен процесс пищеварения.

2.

При функциональных расстройствах кишечника

не помогут и воды кастальского источника.

3.

Пока поэта терзает понос,

он не в силах покорить Парнас.

4.

Если большую часть времени проводишь в сортире,

нелегко обратить свои устремления к литературе.

5.

Когда делишь досуг меж постелью и унитазом,

лучшие творческие замыслы могут обернуться конфузом.

6.

Самая мысль о поэзии становится постыла

при наличии такого жидкого стула.

7.

Вообще дар стихосложения крайне редок

в том, у кого расстроен желудок.

8.

В этом состоянии все лирические эмоции

Требуют существенной коррекции.

9.

При такой интенсивной перистальтике

искажаются все представления об эстетике.

10.

Сведя рацион к таблеткам энтеросептола,

забываешь о проблемах версификации и стиля.

11.

Когда становишься ко всему, кроме своих частых позывов, бесчувственным, как полено, -

не приходится рассчитывать на благосклонность Аполлона.

Собственно, после таких афористических высказываний о природе художественного творчества я испытываю сильное искушение, как выражаются некоторые нынешние прозаики, «похилять на коду», — иначе говоря, повести дело к концу. И мне бы очень хотелось, чтобы у читателя сложилось впечатление, что я заканчиваю свое повествование, так толком его и не начав То есть я, конечно, не хочу, чтобы читатель почувствовал себя обманутым подобно зрителям «Королевского жирафа» из «Приключений Гекльберри Финна», но некоторая неудовлетворенность и даже разочарование вполне бы меня устроили. Мне кажется, что, испытав однажды эти чувства, читатель проявит повышенный интерес к моим новым произведениям, в которых он будет надеяться найти то, что я, по его мнению, недосказал в этом. Да и вообще, идеальной с художественной точки зрения мне видится такая ситуация, когда все произведение от первой до последней строчки является лишь развернутым предисловием к самому себе. И, кажется, у меня на этот раз получилось что-то похожее.