Дэймон Гэлгут - В незнакомой комнате

Он долго сидит за столом, ничего не видя и не слыша. Когда силы возвращаются к нему, он очень медленно встает и выходит из дома, выходит в мир, заперев за собой дверь. Собственное тело кажется ему постаревшим, а все вокруг сквозь темные линзы на глазах странным и незнакомым, словно он заблудился в стране, где никогда прежде не бывал.

Еще до их отлета, когда он встречает ее рейс из Кейптауна, ему уже ясно, что он попал в беду. Последний раз он видел ее месяц назад. И тогда она была в плохом состоянии, но взгляните на нее теперь. Первой выскочила из самолета, шагает далеко впереди остальных пассажиров. Краска для волос сыграла с ней дурную шутку, волосы приобрели странный желтый цвет и сердито торчат в разные стороны маленькими пиками. Но помимо этого, что-то изменилось внутри ее, заметно даже издали. Кажется, что она фосфоресцирует каким-то белым сиянием. Ее лицо нахмурено и тревожно, взгляд обращен внутрь, и она слишком долго не замечает его. Потом лицо проясняется, она улыбается, и, когда обнимает его, они уже снова старые друзья.

Он в Претории уже несколько недель, гостит у матери. Но еще до того, как он уехал из Кейптауна, Анна начала съезжать с катушек, жила в лихорадочных метаниях, все время куда-то спешила, говорила и делала что-то несуразное, и сознание того, что она не контролирует себя, проявлялось на ее лице скрытой болью. Все это случалось и прежде, но только несколько дней назад ее болезнь обрела название — диагноз поставлен ее кейптаунским психиатром. И любовница Анны, и я, и даже сама Анна относимся к этому диагнозу с подозрением. Для нас она остается прежде всего человеком, независимо от ярлыков.

Он совершенно уверен в этом до тех пор, пока она не предстает перед ним. Совершенно очевидно, что в ней что-то сорвалось с якоря и блуждает внутри. Проблемы еще впереди, понимаю я.

Первая из проблем появляется еще до того, как мы успеваем оторваться от земли. В зале отлетов она заказывает пиво и смотрит на своего спутника с вызовом.

— Что? Что случилось?

— Ты не должна этого делать. Мы ведь говорили об этом вчера, помнишь?

— Всего один стаканчик.

— Тебе нельзя даже одного.

У нее в сумке небольшая аптечка — транквилизаторы, стабилизаторы, антидепрессанты, которые необходимо принимать в определенных сочетаниях в разное время, но алкоголь или энергетики сводят все лечение на нет, и накануне она торжественно поклялась мне по телефону, что не притронется ни к тому, ни к другому. Ту же клятву она дала своей любовнице и психиатру.

Когда я напоминаю ей об этом обещании, она сердито отменяет заказ, но лишь самолет взлетает, велит принести ей двойное виски. Если я время от времени немного хлебну, это не причинит мне никакого вреда! Я немею от ее вызывающего поведения, а инцидент быстро приобретает характер развивающегося бедствия. Когда приносят еду, она опрокидывает ее на себя, потом, направляясь в туалет, чтобы замыть пятна, бесцеремонно перебирается через сидящего рядом пассажира. По мере продолжения полета она приходит в неистовство и начинает рыдать из-за того, что ей не разрешают выкурить сигарету, а когда после полуночи они прилетают в Бомбей, она всю длинную дорогу в такси безостановочно расстегивает и застегивает многочисленные карманы своего рюкзака и шарит в них в поисках какой-то пропажи. Когда они вселяются в отель, она немного успокаивается, но почти сразу же оставляет его в комнате, запирает за собой дверь и отправляется в ресторан на крыше, чтобы еще немного выпить.

В последний раз, когда она сорвалась с тормозов, годы тому назад, она в конце концов оказалась в кейптаунской клинике, истощенная и покрытая ожогами от сигарет. На лечение ушло несколько месяцев, и процесс его она фетишизировала в фотографиях, на многих из которых была обнаженной, выставляющей напоказ все свои раны. В ее представлении это было сексуально и не являлось поводом для стыда. Закончилось все несколькими сеансами электрошоковой терапии, которые, как она позднее призналась мне, сама выпросила в качестве альтернативы самоубийству.

Отчасти чтобы избежать повторения подобного сценария, он пригласил ее поехать с ним в это его третье путешествие в Индию. Он отправляется туда на полгода, и план состоит в том, чтобы Анна провела с ним первые два месяца. Вначале всем казалось, что это хорошая идея. Дома, в Кейптауне, у нее престижная работа, очень высокие личностные и профессиональные показатели, а также будущее, исполненное впечатляющих перспектив. Обычно она более чем соответствует задачам, которые выдвигает перед ней эта работа, и набрасывается на их решение с рвением, которое сейчас, задним числом, кажется подозрительным. Но в настоящий момент и ее работа, и ее человеческие отношения оказались под угрозой из-за перенапряжения, а это означает, что ей нужен отдых. Два месяца вдали от дома — шанс снова обрести себя и стабилизироваться. Быть может, это именно то, что ей нужно.

Начало выдалось трудным, размышляет он. Когда они доберутся до пункта назначения, станет легче. Они направляются в крохотную рыбацкую деревушку в Южном Гоа, где он провел две предыдущие зимы. Там будет нечего делать, кроме как валяться на солнце, совершать длинные прогулки по берегу или плавать в теплом море. Несомненно, праздное времяпрепровождение ее успокоит. К тому же, как сказал ее психиатр, потребуется недели две, чтобы лекарства начали должным образом действовать. Впереди лучшие времена.

Однако, прежде чем они смогут полностью расслабиться, предстоит доехать до их деревушки. На следующий день в дороге разыгрывается новая драма. Он строго следит за выполнением медицинских предписаний и даже в поезде, который мотает из стороны в сторону, заставляет ее правильно отсчитывать количество всевозможных таблеток. Когда она начинает их глотать, он отворачивается, но боковым зрением замечает, как дергается ее рука, выбрасывая таблетку в окно.

— Что ты делаешь?!

Она мгновенно разражается слезами:

— Я не могу их принимать, эти транквилизаторы выбивают меня из колеи, я не в состоянии нормально функционировать.

Он чувствует укол жалости, на этом раннем этапе ему еще хватает терпения и сострадания.

— Анна, ты должна их принимать, организм скоро привыкнет.

Впоследствии, изучив инструкции психиатра, он узнает, что она вдвое превышала дозу транквилизатора, и когда этот дисбаланс был выправлен, оказалось, что лекарство перестало на нее действовать. Большую часть пути она спит, между тем как он смотрит в окно на меняющийся пейзаж. Он рад возможности спокойно подумать, пока простор сухих долин постепенно замещается буйной растительностью влажного знойного Гоа.