Клэр Морралл - Изумительное буйство цвета

Наконец мои глаза отыскивают наборы распашонок. Они скользят по белым, пока не встречают те самые кремовые, которые я искала. Беру упаковку и рассматриваю. Кофточки такие крошечные, для новорожденного, а возможно, даже для родившегося раньше положенного срока, и их цвет приглушенный и нежный. Более человечный и теплый, чем белый.

Провожу рукой по упаковке, испытывая сильное желание взять их сразу же, немедленно. Мне даже начинает казаться, что я держу в руках малыша, такого живого и теплого, в одноразовой пеленке, с розовой, в складочках, кожей; его маленькое сердечко уже бьется самостоятельно, кровь циркулирует по крошечному совершенному тельцу.

Женщина, перебирающая одежду для мальчиков, пристально смотрит на меня. Она берет джемпер, придирчиво его разглядывает, искоса посматривая на меня, потом кладет джемпер на место. Что ей от меня нужно? Почему она на меня так смотрит? Может, ей известна какая-то тайна, которой я не знаю? Я хочу купить этих двигающихся плюшевых медвежат в пижамах — у них есть и часы, и бутылочка с горячей водой, и подушка. Но из-за этой женщины я чувствую себя неловко, поэтому направляюсь к кассе с одними распашонками. Лучше зайти на днях еще разок.

Выхожу в торговый центр, гордая оттого, что в руках у меня сумка из секции «Все для мам». Я самая обычная мама, которая готовится к рождению ребенка, такая же, как и все. Я знаю все, что положено, о новорожденных и делающих первые шаги малышах, об их колясках и кроватках.

Мне необходимо найти другой выход из «Пала-сейдз» на тот случай, если Джейк играет на скрипке на своем обычном месте. Задерживаюсь у входа в отдел, торгующий аксессуарами, и рассматриваю витрину. Ленточки для волос, а на них подсолнухи, золотые и серебряные ободки, брелоки, с болтающимися на них розовыми поросятами, сережки со скрипичными ключами, слайды с блестящими веселыми лягушками, которые меняют цвет, если их подвигать. Останавливаюсь в проходе. Какой резон все это покупать? Я собираюсь уйти. Может, я никогда снова и не увижу Эмили и Рози. И все же захожу внутрь. Ничто не помешает мне покупать всякие потешные безделушки и отправлять им в посылке, как сюрприз. Правда, при условии, что Лесли не будет подвергать цензуре всю приходящую почту. Она могла бы стать достойной преемницей моего отца. Выбрасывать все, что прислано мной. Придется подделывать почерк.

Захожу внутрь и выбираю несколько слайдов и сережек, даже не рассмотрев их как следует. Направляюсь к кассе. Девушка улыбается мне. Но я не улыбаюсь в ответ. Не хочу смотреть на нее из страха, что она скажет, будто у меня нет дочерей соответствующего возраста.

— Такие милые лягушата, — говорит она. — Я сама хочу купить несколько штучек на уикенд, собираемся пойти в клуб с приятелем.

На вид ей лет четырнадцать. Ее неестественно красные волосы свободно и неровно рассыпаны по плечам. Лицо спрятано под маской тщательнейшим образом наложенной косметики. Благодаря значительному расстоянию между топиком и брюками мне виден ее пупок, проколотый и украшенный серебряным колечком.

— За все — двадцать четыре фунта и девяносто два пенса, — говорит она.

Не могу поверить, что это стоит так дорого. Всего лишь несколько слайдов и серьги.

— Отлично, — говорю я с твердым намерением не обнаруживать свою неуверенность.

Я вынуждена выписать чек. И, только покончив с этим, соображаю, что купленные мной сережки подходят лишь для проколотых ушей, а я даже не знаю, проколоты ли уши у Рози и Эмили. Лесли такие вещи не одобряет.

Подписываю чек и подаю его девушке. Она смотрит на меня, я — на нее. Знает ли она, что у моих племянниц, ставших теперь мне кузинами, даже уши не проколоты?

— У вас есть гарантийная карточка? — сладко спрашивает она.

Она знает, что на самом-то деле мне все это не нужно. Знает, что я обманщица.

Достаю из кошелька гарантийную карточку и смотрю, как она записывает ее номер на обороте чека. Затем засовываю сумочку в большой пакет с распашонками из секции «Все для мам» и поспешно выхожу из магазина, раздумывая по пути, что я буду со всем этим делать.

На эскалаторе спускаюсь к вокзалу на Нью-стрит. Везде люди, поглядывающие на часы и на без конца появляющиеся на дисплее сведения о движении поездов. Я тоже стою и смотрю на случай, если кто-то заинтересуется, что я здесь делаю. Затем иду к запасному выходу, который выпускает меня в проход между рядами такси, идущий, в свою очередь, к той самой автобусной остановке, где я смогу дождаться своего автобуса.

Почта лежит на полу, из этого я заключаю, что Джеймс не заходил. А мне бы хотелось, чтобы он заходил запросто, без приглашения. Но этого не будет. Для такого поведения он слишком осторожен и слишком серьезен. Адресатов большинства писем я определяю по подписи на конверте и по маркам, поэтому откладываю их в сторону, чтобы прочесть потом. Только одно меня заинтересовывает: подписано от руки и довольно тяжелое. Смотрю на него, держу в руке, стараясь определить вес. Бирмингемский штемпель, отправлено вчера. У меня нет ни малейшего представления, от кого оно, хотя я смутно припоминаю этот почерк, что-то он мне сулит. Звонит телефон, и я, собираясь взять трубку, опускаю письмо в сумку. Рука задерживается над трубкой в нерешительности: действительно ли я хочу разговаривать; и тут включается автоответчик.

— Китти, это я. Как ты там?

Да, Джеймс, все нормально.

Сегодня я собираюсь почитать — мысли проносятся очень быстро, но стоит мне сесть, как у меня пропадает желание двигаться. Дотянуться до автоответчика я могу и отсюда, так что можно прослушать сообщения.

— Китти, это Кэролайн. Мне необходим твой отчет к концу недели.

— Привет, это Рут. Что-то не могу найти твой еженедельный обзор. Может, я его потеряла?

— Это Питер Смит из «Смит, Хоррокс и Смит». Не могли бы вы нам перезвонить?

Кто эти «Смит, Хоррокс и Смит»? И отчего этот Питер Смит настолько самоуверен, что предполагает, будто мне знакомо его имя? Следует объяснять, кто ты такой, если хочешь, чтобы тебе перезвонили.

— Китти, это опять Кэролайн. Ты получила мое послание — о твоих отчетах?

— Это Адриан. Мне нужно поговорить с тобой, Китти. Позвони мне.

— Это опять Рут. С тобой все в порядке, Китти?

— Это вновь Питер Смит. Не могли бы вы мне срочно позвонить?

Если это так срочно, мог бы написать письмо.

— Китти, что происходит? Это Рут. Пожалуйста, пришли мне книги обратно. Сроки поджимают.

— Китти. Ты в порядке? Зайди. — Только Джеймсу не нужно объяснять, кто он.

— Снова Кэролайн. Где ты? Что происходит? Мне нужны рукописи. Если у тебя нет времени на рецензии — просто отправь их обратно.

— Опять Адриан. Позвони мне.

— Это Кэролайн. Позвони.