Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 6, 2002

Ставшее достоверней
Всей этой жизни, что ли,
С музыкою вечерней
Вызванное из боли —

Так, невзначай, случайней
Чередованья света
С тенью, иных печальней, —
Кто нас простит за это?

Пусть отдавал смолою
Прошлого ров бездонный,
Колесованье злое
Шло в толчее вагонной, —

Жгло в слепоте оконной
И в тесноте вокзальной
То, что в тоске исконной
Было звездой опальной.

То-то исход недаром
Там назревал упрямо,
Где к золотым Стожарам
Вместо пустого храма,

Вырванные из мрака,
Шли мы когда-то скопом,
Словно дождавшись знака
Перед земным потопом.

Новым оплотом встанем
На берегу пустынном,
Песню вразброд не грянем,
Повременим с почином, —

Лишь поглядим с прищуром
На изобилье влаги
В дни, где под небом хмурым
Выцвели наши флаги.

Золотая ладонь у луны —
От щедрот ее всюду
Пустота, чтоб не чуять вины
Беспокойному люду.

Столько было жары в сентябре,
Что излишками, право,
Прокормилась бы, встав на заре,
В одночасье держава.

Поднялись бы когда-нибудь мы,
Благо всем уже тошно, —
Только шаг, только миг до зимы,
Удержать невозможно.

Уберечь невозможно, пойми,
Как и, впрочем, решиться —
Нет, не ляжем в тумане костьми,
Все должно совершиться.

Все должно разрешиться, скажи,
Чем-то брезжущим ныне —
Может, свяжем еще рубежи,
Раз легки на помине?

Все должно завершиться вдали,
Все сбывается, помни,
Если нас одолеть не могли
Небывалые полдни.

Ах, шагнуть бы нынче с крыльца —
За щекой подушечка мятная,
За спиной подкладочка ватная
Перешитого пальтеца —

Словно в детстве, в самую глубь
Октября, в оскомину самую,
В синеву и зелень упрямую,
Что желтеет, как ни голубь.

Не шуршит в песочных часах,
Точно змейка, струйка бедовая,
Не хрустит дорожка садовая
Той листвой, что вся в небесах.

В голосах, звучащих окрест,
Хрипотца да кашель с одышкою,
Да и свет утащат под мышкою,
Только птицы снимутся с мест.

Не старей, живая душа,
Не горюй — ведь все перемелется, —
То-то ветви по ветру стелются,
И юдоль твоя хороша.

Не робей, оставь на потом
Что-нибудь, хотя бы струение
Холодка сквозь все наслоения
Серебра в окне золотом.

Аккордеон пятидесятых,
Пигмалион!
Фантомов лысых и усатых
Синедрион

С портретов, слишком уж обильных,
Глядит сквозь даль,
Где не отыщешь в семимильных
Твою печаль.

В порыве радости и злости,
С огнем в груди,
Меха раскинет дядя Костя —
Не подведи! —

И вот мелодия вскипает,
Ступает вброд, —
И сквозь тельняшку проступает
Соленый пот.

Хамелеон пятидесятых,
Аккордеон!
Созвать ли нас, всех вместе взятых?
Нас — легион!

Еще обугленный войною,
Как на арго,
То выдаст что-нибудь родное,
А то — танго.

На грани замершего вздоха
В который раз
Иродиадою эпоха
Пускалась в пляс —

И все сбывается, тревожа
Уже всерьез, —
Не трогай клавиши! — ну что же,
не надо слез.

Наедине с самим собою,
С самим собой наедине, —
И там, где жили мы гурьбою,
И здесь, в неброской глубине
Всеобнимающего лада,
Всепонимающих высот, —
И, может, вести и не надо
О том, что кто-нибудь спасет.

Всепостигающая сила
В усталой кроется крови,
Чтоб неизвестность не сгубила
Приметы счастья и любви,
Чтоб неизбежность не страшила
Чего-то смутного вдали,
Чтоб вновь свой подвиг совершила
Душа на краешке земли.