Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 11, 2002

Впрочем, в последнее время он пребывал чаще в приподнятом настроении, и это вряд ли связывалось только со сменой сезона и, значит, улучшением торговли; почитав деловую газету вроде «Коммерсанта» или вернувшись со встречи с партнерами, заварив чаю покрепче, он бормотал довольно: «Кажется, устаканивается… да-а, устаканивается потихоньку…» Расспрашивать подробнее я не решался, да и попросту не хотел забивать свою голову лишним, — главное, что моя жизнь тоже устаканивалась.

Магазин Макса с не особенно благозвучным названием «Экзот» находился на площади возле Технологического института. Я попадал сюда редко, в основном вместе с Володькой, зато, попав, смотрел на товары во все глаза, словно бы оказывался в волшебной лавке. Да он таким и был, этот «Экзот», набитый супермодными безделушками, экстравагантной одеждой и обувью, подделками под индуистскую и африканскую древность.

Глаза действительно разбегались, я снова казался себе пятнадцатилетним подростком, желающим выделиться из общей массы, а здесь для этой цели было все, начиная от рэпперских балахонов и переводных татуировок и кончая папуасскими копьями и индейскими амулетами с ладонь величиной… Я часами, и не замечая этих часов, мог бродить взглядом по прилавкам и полкам, где выстроились рогатые мотоциклетные шлемы, разноцветные сапоги на двадцатисантиметровой подошве, лежали благовонные палочки, наборы для пирсинга (в уши такие-то и столько-то колечек, в соски такие-то, в нос такие-то…).

Да, я готов был торчать в магазинчике сколько угодно, ведь сам когда-то тяготел к неформалам, слушал нетрадиционную музыку, пытался вырядиться понеобычней. И старые симпатии просыпались, когда я оказывался здесь…

Подобных мне посетителей торчало в «Экзоте» полным-полно. Каждый раз у прилавка было не протолкнуться, а на пятачке рядом с входом вечно тусовались, пили пивко, забивали стрелку. И возраст таких посетителей колебался от сорокалетних металлистов до пятнадцатилетних рэйверов…

Две девушки — Оля и Маша — вели себя очень гостеприимно, приветливо, но им редко удавалось что-либо продать; почти всегда, наглазевшись, поностальгировав или же, наоборот, помечтав, посетители уходили ни с чем.

Выглядели, кстати, продавщицы под стать товару. Маша — с короткими, крашенными в желтый и зеленый цвета волосами, с колечком в левой ноздре, в пятнистой, какой-то розово-бело-зелено-фиолетовой майке, дерматиновых (под кожаные) обтягивающих штанах и огромных сиреневых башмаках — изображала представительницу кислотной субкультуры. А Оля была наряжена индианкой — завернута в шафранового цвета блестящую ткань, лицо покрыто темным тональным кремом, глаза подведены так, что казались слегка раскосыми, а над переносицей была выведена жирная точка.

— Слушай, Оль, а ты разве замужем? — спросил я, сделав вид, что не в курсе ее семейного положения.

— Да нет. — Она пожала плечами, ее раскосые глаза выразили удивление. — С чего ты взял?

— А зачем тогда точка? В Индии, там вроде замужним точки рисуют.

— Не знаю, — ее тон стал сухим и холодным, — я там не была.

А мне, раз уж начал, захотелось беседовать дальше:

— Что, хреново дела идут?

— В каком смысле?

— Ну, торговля.

— Да так…

— Все о’кей! — подала голос Маша. — На двадцать три тысячи уже наторговала. Две нашивки и бандана с ромашками. — В голосе явно ирония.

Маша была побойчей, но нравилась мне меньше «индианки» Оли. Да и Оля, если с нее стереть тональный крем и переодеть в нормальное, будет наверняка не ахти… Еще недавно я заглядывался чуть не на каждую более-менее симпатичную девушку, а теперь у меня появилась Марина, та барменша из ДК Ленсовета. Мы встречались с ней, иногда она у меня ночевала, и другие меня мало интересовали, и в то же время я осмелел, неожиданно для себя стал общаться с девушками запросто, мог без опасений сказануть что-нибудь колкое, и они не обижались.

— Оль, покажи-ка мне вон ту статуэтку.

Она послушно взяла с полки сидящего в позе лотос, раскрашенного человечка, подала мне.

— Это кто, Будда?

— Нет, Шримати Радхарани, — без запинки произнесла «индианка».

— А?

— Жена Кришны.

— У-у… И сколько стоит?

— Тридцать пять тысяч.

— И берут?

Оля уныло вздохнула, лицо стало совсем непривлекательным…

А с Мариной я сошелся запросто. Как-то взял и заглянул к ней перед закрытием буфета (или как он там числится — бар? кафе?) и предложил провести вместе вечер. Не мямлил невнятное, как раньше, а так четко, с достоинством взял и сказал… Она согласилась.

Правда, я был под экстази — после того случая, когда Володька дал мне таблеточку, чтоб я вел себя посмелей с проституткой, я иногда просил у него еще; он давал. Но вообще-то мне было слегка обидно: вот почему ребята так самозабвенно танцуют в «У Клео», а я, лишенный чудесного допинга, вынужден был сидеть в углу, наблюдать и завидовать. Столько вечеров потеряно…

Ну вот. Буфет закрылся, и мы поехали с Мариной в «Golden Dolls», в довольно дорогой клуб, зато престижный, к тому же находящийся в самом центре — на Невском. Не то что «У Клео», черт знает где, в переулке каком-то… Танцевали, в бильярд попытались сыграть, я Марину коктейлями угощал. Она заговаривала о Володьке, хотела узнать, наверное, о нем побольше; я прямолинейно объяснил, что у него девушка, сейчас она в Германии, скоро должна вернуться, дело, кажется, к свадьбе.

И дальше вечер пошел отлично. Она точно переключила что-то в себе, стала раскованной и веселой; когда отдыхать в клубе надоело, я привез ее к себе, благо у Маринки назавтра был свободный день, а я просто не пошел на работу. Позвонил Володьке, сказал, что голова очень болит… Мне на удивление не было стыдно беспорядка в квартирке, холостяцкой неопрятности, а слова Марины: «Надо здесь генеральную уборку сделать!» — я расценил как намек на возможность наших с ней продолжительных отношений… С тех пор пару ночей в неделю мы проводили вместе. Большего, кажется, ни мне, ни ей пока что не было надо…

Томясь ожиданием, когда появится Володька (у него с хозяином магазина Максом и с Андрюхой здесь встреча — сидят уже второй час в Максовом кабинете, что-то решают), я продолжал болтать с продавщицами.

— Маш, слушай, давно спросить хотел. — Рядом — на удивление! — не было посторонних, поэтому я не стеснялся. — Ты действительно на кислоте сидишь?

Та сейчас же отозвалась в своем иронично-агрессивном стиле:

— Ага — по три марки в день высасываю. Одну с утра, одну здесь днем, а потом в клубе.

— Ты и в клуб ходишь? — Я сделал вид, что изумлен, — мол, тебе-то куда в клуб? А вслух с деланной завистью поинтересовался: — В какой, коль не секрет?

— В «Голливудские ночи», — хохотнула Маша, давая понять, что в этом клубе она уж точно не бывала, но очень хочет.