Роман Масленников - Самый умный, или Новые бойцы невидимого фронта

Идея была принята на «отлично». В качестве объекта самосожжения было решено взять православный мужской монастырь недалеко от Лиепаи.

– Надо кому – то ехать. Кто? – Может показаться, что Александр обращался в слишком уж приказном порядке, однако возражений не было, как мы видим. Просто слов он использовал мало, и интонации были добрые, мягкие. По всей видимости, он знал пятое и шестое правила Глеба Жеглова наизусть: правило пятое – «Даже «здравствуйте» можно сказать так, чтобы оскорбить человека» и правило шестое – «Даже «сволочь» можно сказать так, чтобы человек обрадовался».

– Я поеду.

Так в одну минуту Геннадий принял решение стать паломником. Пусть на три дня, пусть понарошку, но он стал – таки затворником, хоть и с ответственным заданием.

– Поживешь паломником денька три, совершишь там диверсию, и обратно. Вернее, даже диверсию не надо – просто договорись с настоятелем, чтобы поджечь пару башен, взрыв чтобы был. Несильно, ну как получится, мы потом оплатим расходы. Взрывчатка, уверен, у них есть. Давай. А мы пока пресс – релизы подготовим.

«Свежий воздух, свободная голова, занятые руки, польза окружающим людям и служение Высшему – о чем еще может мечтать свободный человек?» – такие мысли иногда приходили Геннадию Петровичу в минуты тяжелой работы в замкнутом помещении. Конечно, он не знал или не хотел знать, а может быть, знал и предпочитал не говорить о монастырских ограничениях в еде, в общении с противоположным полом, в распорядке дня и так далее. Однако в монастырь влекла неведомая сила.

Мужской Сиверский монастырь находился на небольшом полуострове, дорога к которому вела через сосновый бор километров тридцать от шоссе. Озеро, лес, лето – все располагало к тому, чтобы «отдохнуть» от мирской суеты. Кто – то ездит отдыхать в армию (восемь часов сна, одежда, еда, четкий распорядок дня, физическая подготовка), кто – то в тюрьму, а кто – то и в монастырь. Так или иначе, но в монастырях, армиях и тюрьмах наблюдается одна и та же картина – начальство толстеет, а все «жители» гарантированно худеют.

Объект служил в монастыре на средней должности, помощником завхоза, жил там уже более пяти лет. Подобраться к нему в течение дня, чтобы все выведать, было затруднительно – все время при деле. А ночь для сна, разумеется. Сон попросту в подобных местах никто не растрачивал. Разведка доложила, что на воротах монастыря постоянно висит объявление: «Приглашаем паломников. Физическая работа и покаяние. Питанием обеспечиваем. Сроком на 3 дня и 2 ночи. Администрация имеет право отказать, и проч.»… Но почему – то у руководителя проекта была уверенность, что Геннадию – то не откажут.

Так и случилось. Сначала было импровизированное собеседование на тему «Дядюшка, кто вы такой?» («Худо мне, друженька, приеха души очистить») еще у ворот монастыря, на автостоянке с человеком, одетым бедно и праздно, без рясы и т. п. Он и проводил новоиспеченного паломника к настоятелю. Впоследствии этот служка оказался кем – то вроде советника главы монастыря. Вот ведь, действительно, не знаешь, с кем и когда надо быть вежливым. А вежливым надо быть всегда и со всеми.

Настоятель оказался человеком упитанным, невысоким бородачом с мощным лбом, выдающимся подбородком и вообще крупными чертами лица. «Крепкий хозяйственник, – решил Геннадий Петрович. – Еще бы, не быть хозяйственником: позади девяностые годы. Чуть ли не каждый монастырь, особенно рядом – то с большой трассой, использовался как склад заморских сигарет и крепких алкогольных напитков». Но почему именно фондам ветеранов Афганистана, обществам инвалидов и церкви дали серьезнейшие налоговые льготы, для Геннадия Петровича было большой загадкой до сих пор.

– Распорядок дня такой. В шесть утра подъем, моление, работа на огороде. В семь часов, стало быть, завтрак. Затем еще три часа работы. Моленье снова. Далее – выполнение поручений настоятельского совета. Отдых, если успеешь. Обед. Отдых небольшой. Моленье. Работы снова. Моленье на сон грядущий и отбой, то есть простите, на боковую, спать короче – в десять часов вечера. – Рассказал доходчиво и споро настоятель. – Меня зовут отец Никифор. А Вас как зовут? Что привело к нам?

– А вопрос можно? – Геннадия Петровича вопрос волновал настолько, что он невежливо пропустил последние слова отца Никифора и ответил вопросом на вопрос. Отец Никифор смутился.

– Что ж, можно. – Отец Никифор отступил на шаг назад.

– Я молиться не умею, молитв не знаю. Как на моленье – то ходить? – Вопрос Геннадия Петровича был самым частозадаваемым вопросом новых паломников.

– Не те тебя волнуют вопросы, уважаемый. Не беспокойся, молимся все вместе. Вскоре выучишь. – Ответил отец Никифор. – А теперь про себя – то расскажи, не стесняйся.

– Я – Геннадий. Нахожусь в депрессии, нехорошо мне внутри. Хочу поработать, помолиться, покаяться. – В принципе, Геннадий не соврал, по большому – то счету. Он был готов даже причаститься.

– Хорошо, Геннадий. Нарекаю тебя на эти три дня послушником Григорием. Пойдем, провожу тебя в келью. Сигареты, фляги разные с огненными напитками, или что там у тебя в пакете – это нельзя, выкинь.

– Да это у меня сменное белье. Не пью, не курю.

– Это хорошо. Хорошо, поправим твое дело.

– Геннадий, скажи, а что такое, по – твоему, личностный рост? Вот я думал, что я состоялся – настоятель монастыря, двести человек в подчинении, благодарности РПЦ. А спокойствия в душе нет – самореализовался ли я? Нет, это не гордыня, гордыню я замолил. Ты мне скажи, как у тебя? Я сравнить хочу.

Пить начали еще с заутренней. Геннадий решил по – дружески проставиться, а отец Никифор открыл тут же и осушил чуть ли не полбанки. Поговорили обо всем, и беседа вышла на экзистенциальный уровень.

– Как стать высокоэффективной личностью? Как все успевать, делать все, что задумал, быть уверенным в себе и все такое прочее. Я так называю, «все прочее», но работа над собой, честно сказать нелегкая и обширная. Ну что тут скажешь, отец?

Мой ответ – пиар. С пиара надо начинать.

– Что такое «начать с пиара», что есть пиар на начальном уровне, для меня? Я в этом ничего не понимаю. – Отец Никифор подался вперед. Конечно, сейчас уместнее смотрелся бы жест наполнения бокала алкогольным напитком, но такие радости в монастыре были запрещены.

– Это все и значит, что нужно уметь общаться с пользой. Причем, с пользой, как для себя, так и для окружения.

Как у меня лично начался внутренний подъем? Это была какая – то очередная темная дождливая осень. Я, наемный сотрудник, пиар – менеджер (хоть и начальник отдела, но сути и внутренних ощущений это не меняло), собрался на Клуб Столичных Ораторов. Ведущему я после мероприятия задал волнующий вопрос личного плана, по здоровью можно сказать. Типа, как не краснеть на публике? Я вообще краснею, ужас. И ведущий быстро сориентировавшись, указал в толпе на человека: «Он поможет». Последующий разговор длился не более пяти минут, но это общение окрылило и продолжалось минимум года три. Потом я сам себя научил окрылять, окрыляя других. Вампиризм не вампиризм, не знаю.