Роман Масленников - Самый умный, или Новые бойцы невидимого фронта

– Ну – ну. Какие еще политические мотивы? Политика – это не сконцентрированная экономика, как принято думать. Политика – это ширма для принятия экономических, точнее даже, бизнес – решений. Экономика – это бизнес конкретных лиц, точнее, групп, а национальная экономика тем более, а экономика города – и подавно. Надо же людям что – то на кухне обсуждать, а то так и будут тихо ненавидеть олигархию и бизнес. А так пусть хаят тупость несогласных, немогущих, нехотящих и прочих лузеров, таких же, как они сами, им подобных. Нацболы и прочие мячики – это марионетки. Им дают творить, печататься, петь, кормить семьи и пожилых родителей, а они – разыгрывают карты всяких «тридцать первых» чисел.

– Да уж, – подвела итог Алина. – Лучше сидеть и молчать, даже не созерцать – здоровее будешь.

Алина затушила сигарету. Михаил посмотрел на нее с удивлением: «Неожиданно».

Назавтра в контору возвращалось руководство.

Глубокая ночь, Геннадий разгребал какие – то деловые файлы: делать нечего. «Аська» была включена на домашнем компьютере. Одно время Геннадий думал, что дома – то он эти новомодные легкие мессенджеры вроде ICQ и скайпа никогда не установит. «Вот не могу представить – я что – то на моем компьютере делаю: в игру играю или порно – сайтами наслаждаюсь, первую любовь в одноклассниках к сексу склоняю – ну, мало ли! – а тут мне в аську кто – то долбится: «Привет! Как дела?» – «Да пошел ты в жопу» – ведь так не скажешь. А по сути ведь – вторжение в частную жизнь? налицо. И видно ведь, у человека статус «в дороге». Небось, стоит в пробке, делать нечего, пишет всем подряд. И нельзя не ответить – вип – клиент или важный партнер.

Однако же Геннадий Петрович аську завел. И вот в ночи к нему заявилась конкурент – генеральный директор пиар – агентства, волевая девушка, когда – то возглавлявшая крупную пресс – службу то ли в банке, то ли в нефти, то ли в газе. Преуспевала, следила за успехами Геннадия и не упускала случая его «подколоть».

– Привет, как бизнес?

– Хорошо.

– А ко мне тут твоя сотрудница на собеседование приходила.

– Какая именно?

– Пока сказать не могу. Спросила, почему она руководство о своем уходе в известность не поставила.

– Да мне пофиг. У меня все хорошо.

– Ну ладно, пока.

Геннадий хоть и был уставшим, мозги не варили, когда встаешь в шесть утра, и ложишься в два ночи, но, вспомнив летнюю лекцию про женские склоки, он все понял. У конкурентки был чисто женский коллектив, и своих склок, видимо не хватало. Еще бы полгода назад, до лекций Фридриха Ивановича, он бы забеспокоился, начал всех подозревать и, в конце концов, тронулся бы умом и перестал всем выплачивать премии. Он убедился в своей правоте, спросив как – то на одной конференции конкурентку, кто же к ней тогда приходил? Мол, можно говорить, я сменил уже весь женский состав. Конкурентка улыбнулась: «Не помню». Уже это «не помню!» Самая честная и самая грамотная отмазка от любого злодеяния. «Не помнишь, так включи мозги, сука! Или мне помочь?» – так бы разгорелось пламя в голове Геннадия Петровича еще полгода назад. Сейчас же он был спокоен, как смиренный удав.

– Геннадий Петрович, а почему мы не занимаемся политикой? – Спросила как – то по дороге на работу Вера Марковна. Ранним утром ее «пробило» на новые бизнес – идеи.

– Политика? Я бы хотел заняться политикой, потому как она – сконцентрированная экономика, больше денег, больше влияния, больше ценность информации. Шутка ли – намекнешь, что национализируешь банки, и можно скупать акции российских финансовых институтов по дешевке.

«Нет, на таком уровне еще можно заняться – придумывать, кому что говорить, чтобы слово рублем или другой стабильной валютой отозвалось. Но в этом секторе все и так понимают, о чем и как надо говорить. Рассылать пресс – релизы тут бессмысленно – не тот уровень. Достаточно позаботиться, чтобы первые каналы отписались (они и так подконтрольные), плюс основные деловые (всякие эр – бэ – ки, коммерсанты, ведомости – за эксклюзив горло перегрызут), плюс международные (раша тудэй, евроньюз – тоже всегда стойка «дай конфетку» на президента – премьера – правительство)», – размышлял Геннадий. Он предполагал, что возможно, его к таким заказам скоро подпустят, но только как пиар – прокладку, информацию распространять. Если есть, кого нанять, и есть, на что нанять, то почему нет? Вспомнил шутку про советского профессора: «Срать – это умственный труд или физический? Был бы физический – я бы нанял». Вот будем за других в ноосферу срать. Течение утренних мыслей, если едешь без пробок, непредсказуемо. Что ж, посмотрим, всякий новый опыт в профессии всецело полезен.

– В принципе, да. Я согласна. Помнишь лекции? Нам и говорили, что все первые лица – дурилки картонные, говорящие головы, «профессиональные гости», блин. Уж когда выборы были, еще можно было в чем – то где – то как – то себя проявить, потягаться там, с Минтусовым, с Кошмаровым. А сейчас? Хотя, я читала интервью политтехнолога известного, он говорит, что и сейчас работы хватает. – Размышляла, но вслух, Вера Марковна. Продолжила про себя:

«Когда на сцене, то есть политической арене, творится балаган, лучше его даже не смотреть, не то, чтобы режиссировать. Да и режиссировать этих кукол, в общем, неинтересно. Составление черных списков – кому можно, а кому нельзя – занятие не особо пыльное. Но никакого творчества! Хорошо, что мы политикой не занимаемся».

Сегодня Геннадий решил посвятить день литературе. Своей литературе.

6. Застолье.

Ближе к вечеру меня позвали на один из участков, где прямо на улице начиналось какое – то застолье. Сначала я отнекивался, но, увидев за столом бабу Раю, решил, что это хороший повод снова поговорить о Мужике.

– Здравствуйте еще раз, я сегодня весь день до Вас достучаться пытался, – подсаживаясь к ней, сказал я.

– Ой, родненький, я коров стерегла. Намучилась сегодня с ними, сил нет! – она протянула мне стакан с мутной жидкостью.

– Я вот, что еще о Мужике узнать хотел…

– Родненький, давай сейчас об этом не будем. Смотри, тут вся деревня собралась, – она обвела рукой стол, – сиди, знакомься.

Вдруг я вспомнил о странном парне, которого повстречал у покореженных ворот и обратил внимание, что его нет среди собравшихся.

– Этот? А он не коренной.

7. А был ли итог?

Изрядно подвыпив, я завел знакомство с человеком, который представился мне местным художником. Разумеется, он тоже отказался говорить о Маленьком Мужике, однако он не отрицал того, что прекрасно знает, как тот выглядит.

– Я тут кое – какие записи делаю. Сможешь мне там гнома этого нарисовать? – спросил я, заглядывая в сумку.