Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 12, 2002

Составитель «Периодики» не может ни подтвердить, ни опровергнуть авторство Сергея Шаргунова.

Геннадий Зюганов. О национальной гордости патриотов. — «Завтра», 2002, № 36, 3 сентября.

«<���…> отмена графы „национальность“ в новом российском паспорте. По сути дела, гражданам запрещено иметь и обнародовать свою этническую принадлежность в качестве обстоятельства, имеющего общественное значение. Это, мол, „сугубо личное дело“ каждого, до которого обществу нет будто бы никакого касательства».

«В итоге борцы с „пятым пунктом“ скатились к примитивнейшей полицейской антропометрии <���…>. В подобной системе координат уже нет ни русских, ни евреев, ни татар, ни чеченцев — вообще никаких наций. Остались лишь некие аморфные „россияне“, делящиеся в соответствии с узкополицейскими нуждами сыскного ведомства на „лиц“ „кавказской“, „еврейской“, „славянской“ и прочая и прочая „национальности“».

«Русские оказались крупнейшим в мире разделенным народом. И это разделение настолько глубоко и многомерно, что заставляет говорить о реальной угрозе исчезновения русских как нации».

Наталья Иванова. Сезон скандалов. — «Русский Журнал»

«При падении читательского интереса к журналу и книге, к художественной словесности, к фигуре писателя, к литературному факту становится литературным фактом сам скандал (как одно из явлений литературного быта)». В частности — Войнович/Солженицын. Цитата: «Нетрезвыми глазами Войнович смотрит только на себя».

См. также: «В отличие от Войновича я убеждена, что наши беды не в выдуманном „кумиротворении“, а совсем в противоположном направлении», — пишет Елена Чуковская («Первый признак вандализма…» — «Новое время», 2002, № 2961, 25 августа ).

Светлана Иванова. «Звуку не хватает скорости света». Беседу вела Анна Саед-Шах. — «Новая газета», 2002, № 60, 19 августа.

«Ее мать Раиса Орлова и ее отчим Лев Копелев — известные правозащитники. Ее муж Вячеслав Иванов — выдающийся ученый-энциклопедист», — представляет А. Саед-Шах свою собеседницу. Говорит Светлана Иванова: «[Лиля] Брик любила рассказывать историю о том, как Косиор (известный большевик, бывший совдеповским наместником на Украине) наказывал своего сына. Тот очень плохо и учился, и вел себя в школе. А на любое замечание учителей кричал: „Руки прочь, я Косиор!“ Тогда отец брал ремень и, лупя, говорил: „Запомни на всю жизнь — это я Косиор!“ Так вот, ее муж Василий Катанян настолько привык видеть в доме выдающихся людей, что начал думать, будто Косиор — это он».

Маруся Климова. Моя история русской литературы. № 8. — «Топос». Литературно-философский журнал. 2002, 28 августа

«Бунин в старости, признающийся в любви к Твардовскому, чем-то напоминает мне дряхлеющего Вертинского, жеманно исполняющего под фортепьяно песни на стихи советских поэтов в провинциальном театре советской эстрады».

Вадим Кожинов. Чья инициатива? — «Наш современник», 2002, № 8.

Против антисемитизма. Да.

М. Кошкин. «Горе от ума» как конфессиональная драма. — «Топос». Литературно-философский журнал. 2002, 20 августа

«Так Чацкий — Зарубежная (РПАЦ и РПЦЗ) церковь: умник, впавший в ревность. Молчалин — Православная (МП): приспособленец, конечно. Софья — народная русская душа: поле битвы и сама битва. Наконец, Фамусов — государство: хозяин дома и отец Софьи. Теперь сделаем паузу на несколько секунд — и читатель, я надеюсь, прокрутит в уме и оценит все богатство и полнокровие соответствий».

Константин Крылов. Последние вопросы. — «GlobalRus.ru». Информационно-аналитический портал Гражданского клуба

Вопросы неправильные, левые: кто виноват? что делать? с чего начать? Вопросы правильные, правые: кто прав? чего не делать? чем закончить? «Получается, что „правое“ является не только (и даже не столько) отрицанием „левого“, но еще и его дополнением до целого. <���…> „Левый“ дискурс необходим — в математическом смысле этого слова. Правый же дискурс — в том же самом смысле — достаточен». См. эту же статью в газете «Спецназ России» (2002, № 8, август ).

См. также: «Современный мир устроен так, что в нем „есть чего хотеть“, но в нем нет ничего, что можно было бы любить. Более того: любовь в современном мире — это „заведомо неадекватная реакция“, и осмеивается это чувство, в общем, вполне справедливо, поскольку для него (по дефиниции) отсутствует адекватный объект. Что, впрочем, не умаляет ценности „объектов желания“. Мир недостоин сентиментальных чувств, но съесть его, потребив все „объекты желания“, — и хорошо, и правильно, и полезно. В этом смысле маниакальное „хочу“ вполне совместимо с депрессивным „а пошло оно все“…» — пишет Константин Крылов в своем сетевом дневнике от 30 августа 2002 года

См. также: «<���…> сорокинское „Сало“ и ван-зайчиковское многотомье описывают одну и ту же альтернативную реальность, только в разные моменты времени. В обоих случаях: китайско-русская империя, с четким распределением ролей. Китайцы доминируют в „гуманитарной“ сфере, причем двояко: материально (их много) и культурно (принципы управления, законы, обычаи — все ихнее). Они же и держат масть. Русские занимаются наукой и технологиями (в особенности — опасными) и литературой (как „опасной“ разновидностью культуры). <���…> При этом относительно пристойная „Ордусь“ конца XX века и довольно-таки крышесносный мир русско-китайской империи конца XXI (или XXII?) века отличаются довольно сильно <���…>», — читаем в дневнике Константина Крылова от 4 сентября 2002 года

Павел Крючков. Грустная сказка Корнея Чуковского. — «GEO». Ежемесячный журнал. 2002, № 9, сентябрь

«Ему удалось почти невозможное: стать народным писателем еще при жизни. Он это знал и очень этим гордился. Но это же его всегда очень печалило». Автор статьи кроме того, что служит в «Новом мире», еще и старший научный сотрудник Дома-музея Корнея Чуковского в Переделкине.

Алла Латынина. «Автор должен мне доказать». Беседу вела Ольга Славникова. — «Русский Журнал»

«Нельзя ни про что сказать, что это провально, потому что [постмодернисты] всегда могут ответить, что это вот такой прием. И поскольку авторитеты не могут существовать без критериев, то была предпринята попытка сделать таким критерием экспертную оценку. В изобразительном искусстве мы видим именно такую ситуацию. Зрители и потенциальные покупатели не понимают, как им относиться к тому или другому, пока эксперт не скажет им, что это хорошо или, наоборот, плохо. Но в литературе такое все равно не удастся. Здесь не один коллекционер покупает вещь, здесь мы имеем дело с тиражом. Вещь может висеть в музее современного искусства или быть в частной коллекции на основании экспертного мнения десяти компетентных людей. Но если даже сто критиков договорятся считать такой-то роман гениальным и он выйдет в количестве ста экземпляров, это не будет успехом. <���…> Потому возвращение к сюжетности почти неминуемо».