Роман Грачев - Молчи и танцуй

Глеб не знал, что ответить. Нестеров был прав, скотина, и его осведомленность говорила в пользу его профессионализма. Но осадок от его слов оставался неприятный.

– Вы проделали серьезную работу, – наконец выдавил Шестопалов. – Уверены, что я соглашусь, да?

– На восемьдесят процентов. Послушайте, Глеб, я просто-напросто покупаю рекламное время, которым собираюсь распорядиться по своему усмотрению. Лирику можете опустить. Вот, ознакомьтесь с нашим заказом.

Нестеров снова вернулся к своей папке, неторопливо вынул верхний лист бумаги с отпечатанным на компьютере текстом и протянул его Глебу. Пока тот читал, он с невозмутимым видом разглядывал свои холеные ногти.

Через минуту Глеб отложил бумагу в сторону.

– Что-то я не совсем догоняю. Вы берете пустяковое время, которое вряд ли вам поможет, и хотите заплатить за него столько, сколько стоит месяц прайм-тайма, хотя минуту назад мы говорили о наших низких рейтингах. Это шутка, или ваша машинистка нажала не на ту клавишу?

– Никаких шуток. Если вы не доверяете написанному, я могу повторить вслух. Я оплачиваю наш скромный заказ по стоимости самого дорогого времени. Более того, я рекомендую вам не оформлять по счетам всю сумму, а только ту ее часть, которая соответствует официальным расценкам. Остальное можете получить наличными и провести через бухгалтерию как покупку крупной партии сидений для унитазов.

Нестеров более чем красноречиво похлопал по своему кейсу.

– Еще интереснее, – признался Глеб.

– Ничего страшного. Просто примите это предложение. Я плачу вам эту безумную сумму потому, что знаю ваше отношение к пропаганде и агитации... и, кстати, скажу, что мне приятно иметь дело с одним из немногих оставшихся в природе идеалистов.

– Откуда вы это знаете обо мне?

– От осведомленных людей. Наша страна ведь только на карте такая большая, а на самом же деле, как вы и сами знаете, мы живем в большой феодальной деревне с одним культурным и экономическим центром и одной эстрадной примой, о которой никто не смеет сказать дурного слова. Все друг друга знают, все ходят в одну и ту же сауну и обмениваются женами. Разумеется, в масштабах одного, даже пусть миллионного города, дела обстоят еще проще. Ну, так вы согласны поработать с нами?

– Отказаться трудно, – сдался Глеб, – но повторюсь…

– Хотите еще один маленький секрет? – прищурился Нестеров. – Все остальные мало-мальски значимые средства массовой информации уже разобраны другими кандидатами, из относительно независимых осталось ваше.

– Ага.

Нестеров с довольным видом поднялся из-за стола.

– Обещанная мной сумма будет выплачена по вашему звонку. Счет можно прислать завтра.

– Хорошо.

– Да, чуть не забыл! – будто бы спохватился гость. – Есть еще один момент, достаточно важный.

Шестопалов изобразил внимание.

– Через некоторое время вы сможете еще более значительно улучшить свое экономическое положение, выполнив одну нашу маленькую просьбу.

– Какую?

– Ничего противозаконного, но об этом сообщу позже.

– Когда?

– В свое время. До встречи, приятно было познакомиться.

Нестеров подхватил свой чемоданчик и вышел.

– Орел хренов, – пробормотал Глеб.

Маленький Максимка не капризничал в отсутствие матери и не просился домой, если ему велели подождать. Мальчишка был на редкость терпеливым. Он неплохо проводил время в компании соседки тети Любы, потому что улыбчивая и даже смешная толстая тетенька водила его на детскую площадку возле кинотеатра и угощала мороженым. Иногда мальчишке казалось, что с соседкой ему гораздо комфортнее, чем с матерью, которая все чаще стала прикладывать к глазам платочек.

Вот и в этот раз, когда Лариса чмокнула Максимку в щечку и сказала, что скоро придет, он не стал возражать.

– Иди, не волнуйся, – сказала Люба, – потом сахаром отдашь.

У Ларисы сегодня намечался разговор. Она брела по тротуару и мысленно проговаривала фразы, с которыми собиралась обратиться к своим родителям. Фразы несложные, но, как это обычно бывает, нужные, заранее подобранные и расставленные в голове в идеальном порядке слова в последний момент разлетаются, как бумаги с письменного стола во время сквозняка. Подлость несусветная.

Дойдя до угла родительской высотки, Лариса остановилась, посмотрела вверх. На балконе шестого этажа сушилось мужское нижнее белье – невероятных размеров трусы и майки. Лариса долго смотрела на эти пестрые паруса, потом направилась к подъезду, кусая губы.

«Значит так, – в сотый раз повторяла она, – я приняла решение и не собираюсь его менять, что бы вы мне ни говорили. Если вы начнете обсуждение вариантов, если решите вспомнить свою руководящую и направляющую роль, я тут же разворачиваюсь и ухожу, и внука вы будете видеть только по большим детским праздникам».

Грубовато, конечно, но иначе не выйдет. С ее родителями лучше разговаривать так – с напором и без литературных изысков. Так до них лучше доходит. Если допустить какие-то разночтения, потом намучаешься, потому что они уже немолодые люди, современных пособий по семейному строительству не читали и лекции по фэн-шую не слушали. Удивительно, как они вообще слушают свою дочь.

В лифте Лариса вдумчиво изучала абсолютно чистую стену. В этом подъезде всегда и все было чистым, никаких наклеек от «Терминатора», свастик и автографов от влюбленных мальчиков. Лариса с улыбкой вспомнила, как когда-то в юности пыталась нацарапать на стенке кабины лифта свое имя. Соседи выволокли за косу и сдали родителям. За чистоту своего жилища местные жители до сих пор боролись как когда-то за лишнюю кральку копченой колбасы.

Лариса вышла на площадке шестого этажа, остановилась возле родной двери, замерла. Все было очень хорошо слышно. Вот отец прошаркал мимо прихожей в гостиную, включил телевизор и с довольным кряхтением уселся на диван. Мать гремит на кухне кастрюлями, кричит, чтобы не отсиживал задницу без дела, а отец отбрыкивается – телевизор по вечерам для него свят, как вобла с пивом после бани.

Лариса нажала на кнопку звонка. Снова шаркающие шаги, ворчание матери. Лязгнул замок, дверь открылась, и Александр Никифорович Еремеев, небритый, в спортивных штанах и застиранной до потери родного цвета футболке, улыбнулся.

– Лариск? Привет!

Лариса улыбнулась в ответ.

– Как дела? Все в порядке? – тараторил отец. – Что-то ты бледная. С Максимкой все хорошо? Не болеет?

– Все нормально, пап, не суетись. Я ненадолго.

Лариса вошла в квартиру, повесила на крючок сумочку. Мать, конечно, слышала, кто пришел, но показываться из кухни не спешила. Поднявшееся тесто заслуживало большего внимания, чем неожиданный визит дочери.

– Какими судьбами? – спросил отец, подталкивая ногой тапочки.