Махмуд Теймур - Карьера доктора Фануса

— Слушаюсь, господин судья… я буду краток… И вот Ратибе исполнилось шестнадцать. Аллах оказал мне милость, и я стал шофером в транспортной компании, ездил на грузовике из Каира в Саид. Контора эта находится на улице Аль-Азхар. Я женился. Ратиба перешла в наш дом, а с нею и ее тетушка. Мы зажили так счастливо, что об этом до сих пор рассказывают в Баб аш-Шаарея. Меня тогда многие обвиняли в расточительстве. Они ведь не знали, сколько бы я ни тратил, все это было ничто по сравнению с моим счастьем, счастьем любви, господин судья!

Ратиба родила сына Фатхаллу и дочь Захру. Молитвами моей матери Аллах давал мне силы, и я стал самым известным шофером на грузовых линиях. Меня все звали уста [15] Уста — мастер, специалист своего дела. Вежливая форма обращения. Фахми. Я, действительно, заслуживал такого обращения: за все время работы не получил ни одного замечания — в этом легко убедиться, заглянув в мое дело, — и ни разу не опоздал к назначенному сроку. Говорили, что я — сама точность, аккуратнее меня нет человека. Срок, который я устанавливал, был как судьба. Начальник конторы приказывает, например, прибыть в аль-Минию [16] Аль-Миния — город в Верхнем Египте. к такому-то времени. Но я отвечаю, что это невозможно. Он настаивает: «Уста Фахми, клиент хочет, чтобы груз доставили ему в три часа». И тогда я говорю ему: «Господин Мунир, груз прибудет к клиенту в 3 часа 30 минут». И слово мое, как закон, как судьба. Своей точностью я прославился среди заказчиков, и они обычно требовали, чтобы доставку их грузов поручали мне. Я зарабатывал по два фунта с каждого рейса, а потом даже, слава Аллаху, и по три, в месяц это составляло не меньше восьмидесяти фунтов.

Так мы жили, пока вдруг не заболела Ратиба. Она всегда была здоровой и сильной, а тут вот заболела. На все воля Аллаха. И покатилась моя жизнь под уклон. Господин судья, я ведь был ей не только мужем, но и братом, и отцом. У нее же никого не осталось, кроме меня. Тетка и моя мать слишком стары, чтобы ухаживать за ней. Пришлось мне стать сиделкой. Взял в конторе отпуск, целыми днями ухаживал за ней, потом попросил второй… Приводил самых известных докторов. За визит платил два фунта, а иногда — и четыре. Консилиум обошелся в десять фунтов. Сбережения таяли на глазах. Но разве в деньгах дело, когда речь идет о здоровье любимой…

— Слушаюсь, господин судья, сейчас, сейчас… Поверьте, я плачу не для того, чтобы разжалобить вас. Нет, клянусь Аллахом… Извините, ваша милость, не могу не плакать, когда вспоминаю покойную…

Врачи, господин судья, да простит их Аллах, решили, что необходима операция, мы перевезли ее в больницу благотворительного общества в Аль-Агузе [17] Аль-Агуза — район в Каире. и поместили в палату первого класса. Клянусь вашей жизнью, господин судья, у меня даже в мыслях не было положить Ратибу во второй, а тем более в третий класс, хотя она и просила меня: «Положи меня в палату второго класса, не бросай зря деньги, Фахми: ты и так уже достаточно истратил…» Но я занял еще денег — только пусть лежит в первом. Разве она хуже, чем жена господина Мунира, начальника конторы, хотя та, конечно, добрая госпожа и хорошая женщина… Я все еще должен компании пятьдесят фунтов.

Каждое утро я шел в больницу, был рядом с Ратибой и видел, как жизнь постепенно уходит от нее. Время от времени она открывала глаза и говорила мне: «Уходи, Фахми, тебе надо на работу». Но я каждый раз отвечал ей: «Сейчас главное — твое здоровье. Скорее поправляйся, и тогда все встанет на свое место».

Однако я был вынужден вернуться на работу. Конечно, из-за денег, господин судья. Из-за денег, на которые я пытался купить здоровье Ратибы. Надо было все время платить за лечение, за содержание в больнице, и я швырял деньги, как азартный игрок, который делает все новые и новые ставки. Только моей ставкой были не деньги, а жизнь жены.

…С утра я отправлялся в контору компании, садился в грузовик и мчался в Бени Сувейф [18] Бени Сувейф — город неподалеку от Каира. . Нигде не задерживаясь, поскорее возвращался обратно и бежал в больницу. Удалось договориться с господином Махмудом, фельдшером, и он позволил мне ночевать на скамейке возле Ратибы. От дальних поездок я отказался и дальше Бени Сувейфа не ездил. Но несмотря на то что я не находил себе места от беспокойства и нервы мои были напряжены до предела, я не совершил за это время ни одного нарушения правил движения и ни разу ни на минуту не опоздал к назначенному сроку. Для всех я по-прежнему был уста Фахми.

Так продолжалось до того черного дня, господин судья, когда я был обвинен в краже автобуса. Я украл автобус!! Да разве это возможно!..

Вот как было дело. Рано утром я вышел из больницы и направился в контору компании. Едва я там появился, как мне позвонил по телефону фельдшер Махмуд и сказал, чтобы я немедленно вернулся в больницу: состояние Ратибы ухудшилось, она хочет меня видеть.

Не спрашивая ни у кого разрешения, я выскочил из конторы и понесся по улице Аль-Азхар. Я бежал не переводя дыхания, бежал как безумный. У меня все было рассчитано, я ведь всегда умел это делать: дорога до площади Аль-Атаба аль-Хадра у меня займет не больше десяти минут, а там сяду на автобус номер шесть — на площади он делает круг и отправляется каждые десять минут. Но на площади автобуса не было.

Прошу вас, господин судья, представьте, что я почувствовал в эту минуту.

Известно, что на кольце всегда стоит автобус. Один приходит, другой отходит с интервалом в десять минут. Так по крайней мере пишут в газетах. Но конечная остановка была гола, как плешь. Ни одной машины. «Терпение, Фахми!» — сказал я себе и присоединился к большой толпе, ожидавшей автобуса…

— Почему не взял такси? Я уже говорил вам, господин судья, что стал похож на азартного игрока, который бережет каждый миллим, чтобы поставить его на кон. Ведь я играл на жизнь жены. Правда, была и другая причина: накануне я отдал в уплату больничных счетов все, что заработал да еще смог взять в долг.

Прошло десять минут. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу и тяжело вздыхая, готовый броситься бежать в больницу, не дожидаясь автобуса. Может быть, мне удастся добежать туда скорее, чем он придет… Но я говорил себе: «Терпи, уста Фахми». И я терпел.

Минуло еще десять минут, и наконец автобус прибыл. Из него вышли приехавшие пассажиры, и в одно мгновение он снова наполнился. Мне не удалось войти внутрь, я уцепился за поручни, примостившись одной ногой на ступеньке первой площадки. Шофер тем временем, оставив мотор заведенным, куда-то скрылся. Прошло минут пять, а его все не было.

Но вот показался кондуктор. «Почему мы не едем?» — спросил я его. Он презрительно посмотрел на меня и, бросив: «Потерпи, дорогой», снова ушел. Тогда я закричал: «Где же водитель?» Кто-то из пассажиров ответил: «Пьет чай». «Что же он бросил всех?! — возмутился я. — Да накажет его Аллах!» «Веди себя как следует», — крикнул мне кондуктор, который опять откуда-то появился. «Попридержи язык! Что мы, не такие же люди, как все?!» «Если вы люди, то где же ваша совесть?!»