Роман Масленников - Труд во имя

Владилен в отсутствие мужа приударил за Верой Марковной, как молодой жеребец, охаживающий кобылицу, чей женский век уже, по его мнению, был на исходе. Предпосылка ухажера была неверная, отчего Владилен и потерпел фиаско. Вот как это было.

– Вера Марковна, скажите, правда, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? – Задал вопрос Владилен, когда стоял в очереди к кофемашине за женой шефа.

– Ну, допустим. – Вера Марковна поднялась, посмотрела Владилену в глаза, потом ниже. И одернула юбку. Сегодня она была просто очаровательна, это отметили даже молодые новые сотрудницы. Геннадий Петрович к тому моменту неделю как не был дома.

– Вот Вы хорошо готовите?

– Не увлекаюсь, – легко парировала Вера Марковна.

– А мне вот, например, и готовить не надо. Мое сердце уже Ваше.

– Владилен, все шутим? – небольшая пауза, во время которой Вера Марковна помешала сахар, вынула ложку и облизнула. – Через полчаса зайдите в мой кабинет с отчетом за прошлую неделю и планами на эту неделю.

Кофе заварен, задача есть, приглашение получено – ставки сделаны. Осталось добавить сливок. Владилен взял пакетик с густой молочной смесью и, не открывая его, проследовал в кабинет Геннадия Петровича, где обязанности директора исполняла Вера Марковна.

Зашел в кабинет, сел без приглашения. Вера Марковна молчала. Она точно ждала, – наклонилась вперед, – но явно не отчета молодого сотрудника. А его самого.

– Вера Марковна, – начал Владилен и тут же стушевался, полез к пакету. – Разрешите мне добавить Вам сливок в кофе?

Вера Марковна не ответила, скрестила ноги параллельно друг другу. Владилен зашуршал пакетом. Открыл, расплескав белую жидкость на полированный стол, с брызгами налил в кофе. И остановился, застыл.

– Помешай, помешай сливки. Что же ты? А сахар размешал? – Вера Марковна встала и подошла к остолбеневшему молодому человеку. Она поняла, что если Владилен начнет с формальностей – отчета, планов и прочей рабочей рутины, – ей обеспечено поражение. В чистом голосе молодого человека сначала появится волнение, потом смелость, а затем и призыв. Вере Марковне точно пришлось бы защищаться. Ничто так не распаляет растущую страсть, как вид защищающейся, но вожделеющей женщины.

Вера Марковна точно не жаждала никаких романов, тем более на работе. И тем более – в разгар рабочего дня. И карьера, и личная жизнь в считанные дни по возвращению Геннадия Петровича сразу бы полетели под откос. Что ни говори, она была зависима от Геннадия – и в личном пространстве, и в рабочем. «Что ему стоит в один момент, при малейшем подозрении бросить меня, будь мы трижды женаты, и уйти от меня прочь? Да ничего. Я – люблю его. Он, скорее – терпит. Привык. Но привычка творческой сильной натуры – в его власти. Какая глупость – эти природные инстинкты! Это отговорки для молодежи: «Я ничего не могла с собой поделать!», «Любовь зла», «Сучка не захочет». Ой, это про другое. «Телу не прикажешь» – Ну, положим, до этой мысли дойдет не каждая молодая кобылка пигалица. Но если и дойдет, тоже неправда. Все дело в голове – либо инстинкт у тебя стратегичен и не допустит вреда для здоровья, либо у тебя вообще нет интеллекта. Да, нижним конечностям и полостям больше лет, чем нашему мозгу. Размножаться мы научились быстрее, чем думать».

Владилен сидел неподвижно. Ему представлялась задранная юбка, разорванные чулки. На крайний случай, можно и снять. Затем – если не грубое проникновение без предохраняющих средств, то хотя бы куннилингус. Вера Марковна сидит на столе, ноги обнажены и раздвинуты. Она закуривает, как в «Глубокой глотке» – я отлично делаю свою работу. И все это за незапертой дверью. Потом, после физического устроения Геннадия Петровича, он поможет Вере Марковне отстоять пост генерального директора, а финансовые потоки замкнет на отца. И дело сделано. Осталось совсем немного – соблазнить даму не первой свежести, с хорошим сроком эксплуатации в боевых условиях по России, но в отличном техническом состоянии. В последнем Владилен не сомневался – Вера Марковна вообще, а сегодня в особенности, выглядела на все сто пятьдесят процентов.

Вера Марковна встала и подошла. Выдвинула из его слегка дрожащих рук чашку. «Обхватил блюдце, как щит, – подумала. – А что если, это тоже игра? В хищницу и жертву. Может быть, может быть, и юный донжуан не так уж и слаб в своем деле».

– Я Вас обожаю! Вера Марковна, будьте моей! – выпалил Владилен. Вскочил и попытался обхватить руками, сгрести в охапку Веру Марковну, чуть наклонившуюся к нему.

Перед жаркими объятиями возник двойной блок – справа и слева.

– Можешь?

– Да! Могу!

Потом ее руки обхватили кисти захватчика и медленно опустили вниз. Стрельнула мысль: «Еще не все потеряно?» Получилось красиво, как во французском романтическом фильме, скажем, из семидесятых. Обоим на доли секунды пришла одна и та же мысль.

Вера Марковна сначала выпрямилась, а потом тихо приблизилась к нему. Лица почти соприкасались, у Владилена падала челюсть, и было слышно его участившееся дыхание.

– Если можешь, то не пытайся играть со мной. Владилен. Я – опытный партнер. И я люблю профессионалов. Я кайфую от работы, она меня имеет каждый день. Сначала докажи свой уровень днем. А потом уже пытайся делать что – то ночью. Или ночное дело днем. Понимаешь, о чем я говорю?

– Да, Вера Марковна. – У Владилена опустились плечи. Ни «влюбленный сотрудник», ни «пожалейте щенка» – ни один план не удался. Надо придумывать что – то новое. «Вера Марковна – перспективный проект», – с сожалением отметил Владилен.

– Так вот. Но шансы у тебя невелики – по всему видно. Никаких результатов, никаких сенсаций. Ничего. – Вера Марковна постепенно успокоилась.

– А теперь вытри стол от белых пятен и иди работать.

– Слушаюсь.

Накачка удалась, хотя изначально и не была таковой запланирована. Если бы не работа на дому – вместе с нянькой скучала маленькая приемная на время дочурка, Веру Марковну бы ждал горячий продолжительный душ и ранний сон сегодня.

Окна в доме на Патриарших были плотно занавешены темными гардинами с золотыми кистями, как у царских офицеров. Внутри происходили поистине царские разговоры.

– Отец, на тебя один мудак погнал сто пятьдесят деревянных ярдов. Это первый транш, тридцать процентов, как во всех госорганах.

– В какой валюте, сынок?

– Деревом, я же говорю. Не слушаешь, батя?

– И что ты предлагаешь делать? Спрятать?

– Не мне тебя учить. Ты приказал, я сделал. Отсчитаешь мне мою долю, и будем ждать развития событий.

– Твоя доля только после всего перевода.

– Не понял?

Старик встал, подошел к окну, поплотнее задернул шторы. Поправил халат – потуже затянул пояс и провел рукой по правому боку. Там ждал своего часа снятый с предохранителя бесшумный маузер.