Джеймс Херлихи - Полуночный ковбой

— Если ты хочешь что-нибудь почитать, — сказал он, — то прочти вот это. — Затем он объяснил Риччио, как стал обладателем записки. — Там была куча народа, — сказал он, — но они дали ее только мне. — Он пытался скрыть охватившую его гордость.

Рэтсо поднял воротник выше ушей и сорвался с места.

— Двинули, — сказал он.

— Стоп-стоп-стоп, — сказал Джой, пристраиваясь к нему. — Куда? То есть, что это за чертовщина? Это что — представление, или религия какая-то, или что вообще? Потому что мы, черт возьми, и сами не знаем, куда идем.

— Это вечеринка по случаю Хеллоуина.

— Хеллоуина? Сейчас нет никакого Хеллоуина. Сейчас декабрь.

— Так что тебя волнует? Это вечеринка, и мы приглашены на нее.

— Мы? — удивился Джой. — В ней ничего не сказано о тебе, — отметил он.

— А! — отмахнулся Риччио.

— Парень, — сказал Джой, — они явно высматривали именно меня, прежде чем всучили мне эту штуку.

Они шли на восток от 8-й стрит, направляясь к Бродвею.

«Ну да, — вспомнил Джой, — они, конечно, уставились на меня, и один сказал «Ему»? а другая ответила «Ну да, точно». Интересно, как они меня подцепили? Из-за сапожек или из-за шляпы? Что-то у меня на физиономии написано? Может, дело в чувственности? Или в чем?»

Эти мысли заставили его улыбнуться, а потом громко рассмеяться. Они проходили мимо булочной, витрина которой представляла собой подобие зеркала. Джой быстро повернулся к нему, надеясь подчеркнуть бодрость в своей улыбке, и в какой-то мере ему это удалось.

Затем он обратился к Рэтсо.

— Слушай, а ведь еще не так давно я сидел в гостиной Салли Бак и глазел в телевизор.

— Да? Ну и что? — посмотрел на него Рэтсо. — То есть, ну и что?

— Ты не понимаешь, что все это было в Альбукерке. Черт-те где. А где я сейчас? Я в Нью-Йорке, не так ли? И меня выбрали из всей этой чертовой… не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу тебе сказать?

— Не-а.

Джой так отчетливо представлял себе свои ощущения, что счел отказ Рэтсо понять его совершенно сознательным.

— Ну, — сказал он, — я вижу, что ты не хочешь попасть на эту вечеринку, потому что ты паршивый маленький вуппи, вот ты кто.

Рэтсо вцепился Джою в руку и почти повис на ней.

— А что? А что я такого сказал?

— Неважно, — ответил Джой. — Они, скорее всего, так и так тебя не пустят.

— Хочешь поспорим?

Группа, состоящая явно из преподавателей колледжа, толпилась перед входом в книжный магазин на Восьмой авеню. Знали бы они, подумал Джой, куда он направляется. Он никак не мог дать им это знать.

— Я заставлю их впустить тебя, — сказал он спутнику. — Я скажу им, что и порога их не переступлю, пока они не возьмут тебя.

— Да имел я их всех!

— Так что не беспокойся, — сказал Джой.

— А я и не беспокоюсь!

— Можешь считать, что ты уже там. Кроме того, они не должны быть к тебе в претензии.

— А кто говорит, что они имеют?

— А если ты причешешься и немного встряхнешься, то вообще будешь в полном порядке.

— Тысяча благодарностей!

— Так что я им скажу, м-м-м… что, мол, никуда я не пойду без своего приятеля. О'кей?

Квартал они прошли в молчании. На углу Юнивесити-плейс они нарвались на порыв холодного ветра, который преследовал их, пока они не перебежали через улицу и не укрылись за углом здания.

— Ты же не хочешь, чтобы я шел, — сказал Рэтсо. — Так?

— Разве я это говорил? Я ничего не говорил.

— Нет, но вот что я тебе скажу, Джой. Прости меня, но я в таком настроении, что все тебе выложу. Так что слушай: ты жутко тупое создание. Ты понятия не имеешь, как избегать неприятностей. Ты постоянно нуждаешься во мне! Ты себе даже задницу не можешь вытереть, если я не принесу тебе бумажки. А сегодня тебя пригласили на вечеринку, и ты уже почувствовал себя великим человеком. Так вот, хочешь я тебе кое-то скажу? Да не х о ч у я таскаться по этим идиотским вечеринкам с Ганзель и Гретель Мак-Альбертсонами. — Рэтсо нарочито прошепелявил их имена и поперхнулся, издав горловой звук. — Тю-тю-тю и сю-сю-сю! Да меня уже мутит. Единственная причина, по которой я хочу туда забраться, в том, что у них, скорее всего, мне удастся спереть кольцо сосисок и пару пачек крекеров. Черт возьми, а что еще там делать! Ну, а поскольку аппетита у меня больше нет, я с тобой прощаюсь. О'кей? Он остановился.

— Дай-ка мне адрес! — Джой вырвал оранжевый листик из руки Рэтсо и двинулся вперед. Но прошел не больше квартала, и его гнев испарился. Остановившись на Бродвее, он оглянулся.

Сгорбившись, Рэтсо стоял посредине тротуара и смотрел ему вслед.

Джой махнул ему рукой, и Рэтсо покатился к нему, торопясь изо всех сил и хватая ртом воздух, как подстреленная птица. Джой хотел крикнуть ему «Не беги!», но вместо этого отвернулся, не в силах смотреть на торопящегося Рэтсо. Он услышал, как его та-тах, та-ах, та-тах становятся все ближе и ближе. К тому времени, когда Рэтсо добрался до него, оба они забыли свою размолвку.

Они спустились по Бродвею до угла Гармони-стрит. Среди многочисленных маленьких объявлений у входа в большое запущенное здание, было одно со словами: «Мак-Альбертсоны. Два этажа наверх».

Прежде чем пуститься по лестнице, Рэтсо на несколько секунд прислонился к перилам. Лицо его и спутанные волосы были мокры от пота, а в груди у него словно свистел испорченный орган. Джой настолько привык слышать чихание и кашель Рэтсо и его голос, напоминающий громыхание камней по булыжной мостовой, настолько привычным стало выражение боли на его лице, что он вот уже несколько недель не обращал внимания на состояние малыша. А теперь он увидел, что под испариной проступила смертельная бледность, з которой исчезли все краски; кожа его отливала скорее желтизной, переходящей в серо-зеленый оттенок, белки глаз покраснели, а посиневшие губы были обметаны белым.

— Что это с тобой делается? — спросил Джой.

— Со мной? Что ты имеешь в виду?

Джой не нашелся, что ответить. Он продолжал молча смотреть на Рэтсо. Тот встрепенулся.

— Что? В чем дело? Я что — кровью истекаю?

— Нет. Нет, ты не истекаешь кровью. Хотя ты залит потом. У тебя есть какая-нибудь тряпка?

Риччио вытер лоб подкладкой пальто.

— Тебе бы лучше и волосы вытереть, — сказал Джой. Рэтсо попытался пригладить их руками.

Джой вытащил из-за пояса подол рубашки.

— Иди сюда. Дай-ка сюда свою паршивую голову.

— Нет, — проворчал Рэтсо. — Но Джой перекрыл его голосом. — Иди сюда! — Наклонившись, Рэтсо подставил голову. Джой стал вытирать ее подолом рубашки. — Нельзя появляться на прием с мокрой башкой, — сказал он. — Теперь нормально. У тебя есть гребенка?

— Да она мне не нужна. — Риччио стал расчесывать волосы пальцами.

Джой сунул ему расческу.

— Пара дюжин вшей меня не смутят, так что не волнуйся.

Но гребенка не смогла продраться сквозь густую путаницу давно не мытых волос, оставив на ней несколько зубьев. Вернув расческу, Рэтсо попытался руками придать своей прическе некоторое подобие порядка.