Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 1, 2004

Законопослушным гражданам, которые посещали тюрьму в порядке просветительных экскурсий, говорили: «Вот злодеи, которые теперь каждый день делают не то, что им хоте лось бы». Спустя некоторое время это новшество («наказание для наказания», как «искусство для искусства») было отменено по общегуманным соображениям: в нем увидели работу, «унижающую человека своей нелепостью».

О коренном различии проекта и идеала см.: Смазнова О. Ф. Темпоральность правовых норм. (На материале социально-философского анализа русского правосознания XIX–XX веков). Кандидатская диссертация. Великий Новгород, 2003, стр. 43–89.

Данные 1996 года.

Может возникнуть вопрос, а не подвожу ли я места заключения под картину Чевенгура, под казарменно-коммунистический идеал? Да, подвожу, и это неудивительно. Давно бы пора понять, что реально-исторически доктринерски-чистый коммунизм — это лагерный Город Солнца. Утопия земного рая, как она мыслилась Томасом Мором и Томасом Кампанеллой, Мабли и Бабёфом, Троцким и Сталиным, достаточно реалистична именно при реформировании пенитенциарного ада. Опыт трудармий, продразверстки, коммун, бригадного коллективизма и бригадных соревнований может с большой пользой изучаться специалистами из ГУИНа…

Но может быть, самое знаменательное в этом трагическом воспроизведении фарсов заключается в том, что казарменно-коммунистическая фактура строгого наказания была бы максимально пригодна для уличенной криминальной элиты эпохи нынешнего «дикого капитализма». Поставить представителя этой элиты в положение безжалостно понуждаемого коммунара — это, мне кажется, наилучшее средство для сламывания его противоправной воли и престижно-потребительской спеси.

Хочу напомнить, что я утверждаю это, отталкиваясь от установок классической либеральной криминологии и в развитие ее догадок.

См. рецензию Юрия Кублановского на это издание в № 4 «Нового мира» за 1996 год. (Примеч. ред.)

Письмо это — начало переписки. Весной 1911 года Н. К. Гучкова окончила 8-й класс Алферовской гимназии, где Шпет преподавал логику в выпускном классе.

К лету 1912 года Шпет стал считаться женихом Н. К. Гучковой, хотя развод с первой женой, М. А. Крестовоздвиженской (сценический псевдоним — Крестовская), еще не был оформлен.

Шехмань — уездный городок в Тамбовской губернии, через который проходила почта в Знаменку. Знаменское — фамильное имение рода Рахманиновых, которое управлялось Ю. А. Зилотти (тетей С. Н. Рахманинова и бабушкой Н. К. Гучковой). Семья Гучковых проводила там летние месяцы.

Варвара Ильинична Гучкова (1868–1939), мать Наталии Константиновны, не позволяла дочери читать произведения Мопассана, полагая, что Наталия Константиновна слишком молода для чтения книг этого писателя.

Шпет имеет в виду пародии, написанные В. С. Соловьевым в связи с полемикой, завязавшейся между ним и В. Я. Брюсовым после выпуска трех поэтических сборников «Русские символисты» (1894–1895). По поводу полемики Брюсова и Соловьева Андрей Белый писал: «…мы его [Брюсова] впервые „дикие“ стихи затвердили и пародии на него В. Соловьева…» (Белый А. Начало века. М., 1990, стр. 171).

Шпет перефразирует строки из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Я не люблю тебя: страстей…» (1830): «Так храм оставленный — все храм, / Кумир поверженный — все Бог!»

«Грабители морей» — произведение Жаколио (Jacolliot) Луи (1837–1890), французского писателя, одного из любимых Шпетом в детстве, эта книга впоследствии стала любимейшей книгой его детей Марины и Сергея.

Слепцов В. А. (1836–1878) — русский писатель, автор повести «Трудное время» (1865).

Левитов А. И. (1835–1877) — русский писатель, автор произведений «Московские норы и трущобы» (1866), «Жизнь московских закоулков» (1875) и др.

Имеется в виду Ковалевский М. М. (1851–1916), русский историк, социолог, политический деятель, автор ряда трудов по истории феодализма.

Челлини Бенвенуто (1500–1571) — итальянский скульптор, ювелир и медальер, написал знаменитую автобиографию.

Никитенко А. В. (1804–1877) — русский литературный критик, историк литературы, цензор, академик Петербургской академии наук (1855); главный труд — «Дневник (моя повесть о самом себе)» (1893).

Шпет имеет в виду автобиографический литературно-философский труд И. В. Гёте «Поэзия и правда» (1811–1833).

Шпет и его невеста условились составить основные правила («пункты») их будущей семейной жизни.

Речь идет о «Логических исследованиях» Э. Гуссерля, написанных в 1901–1902 годах. Шестое исследование вместе с приложением составляет вторую часть второго тома «Логических исследований». Она вышла значительно позже первой части, в 1921 году.

Гучков Константин Иванович — отец Наталии Константиновны (1866–1934), в 1917 году эмигрировал во Францию.

Березовская Анна Елеазаровна (1870–1962) — жена Л. И. Шестова.

Лев Исаакович — Шестов Л. И. (1866–1938), русский философ, близкий друг Шпета.

Herzog — Герцог Иоганн Яков, протестантский богослов (1805–1882), издатель обширного словаря «Realencyclopдdie fьr protestantische Teologie und Kirche» (1853–1868).

Письмо послано в фамильное имение семьи Гучковых Знаменское, где Н. К. Шпет с детьми в то время отдыхала.

Максимов — владелец дома на ул. Большая Царицынская, у которого Шпет снимал квартиру.

Немецкий погром в Москве произошел 28 мая 1915 года. Главноначальствующий над г. Москвой генерал-адъютант кн. Ф. Ф. Юсупов сообщил: «28 мая на улицах Москвы произошли печальные события. Начавшись под влиянием стремления удалить с заводов подданных враждебных нам государств, эти события мало-помалу вылились в самые безобразные формы. Собравшиеся толпы не только били стекла и громили магазины, владельцы коих носят иностранные фамилии, но и грабили находившиеся в магазинах товары. В этом постыдном деле принимали участие также женщины и подозрительного вида подростки» («Русские ведомости», 1915, 29 мая, стр. 3).

В письме Шпета фраза, данная здесь в скобках, представлена в виде подстрочной ссылки.

Немецкий погром в Москве (см. примеч. 22).

Еврейский погром в Киеве произошел 18–19 октября 1905 года, непосредственно после объявления Манифеста 17 октября 1905 года. В результате погрома были разрушены Городской дом на Крещатике, купеческие лавки в Гостином дворе на Подоле, разорены несколько больниц, жилые дома еврейского населения (см. «Известия Киевской городской Думы», 1905, № 10). Шпет вспоминал, что они с матерью укрывали евреев в погребе во время погрома.