Леонид Сергеев - Заколдованная

Во второй половине дня мы скатили бревна к реке и стали по моему совету (а я знаю толк в этих делах) сбивать их скобами, которые нашли на окраине деревни среди поломанной техники. Вот тут-то и произошла эта глупая сцена.

— Позвольте заметить, предположительно плоты связывают, а не сбивают, — пробормотал Котел. — Советую вам подумать, прежде чем приступить к делу.

Вам! — это меня возмутило больше всего. Как будто он плыл сам по себе и нечаянно попал в нашу компанию.

— Ну конечно, — преспокойно усмехнулся я и продолжил с легкой иронией. — Ты лучше меня осведомлен о строительстве плотов. Куда уж мне, который всю жизнь провел на реках и знаю о плотах практически все, — выдержав паузу, я добавил, как конечное решение вопроса: — Если хочешь, строй себе отдельный плот. И вяжи его, пожалуйста, я не против.

На этом передряга и кончилась бы, но тут Кука, дырявая голова, решил подлить бензинчика в наш тлеющий спор; он отчеканил:

— Давать советы легче, чем самому следовать им. Что за вопрос — сбивать, вязать? Не владеете ситуацией. Настоящие мастера очевидные вещи не обсуждают. Надо и сбить, и связать. Чтоб мне запутаться в паутине, так будет неслабо, фундаментальней. И хватит мутить воду, у меня законченное высшее образование и я знаю, что говорю.

У него был пунктик, он считал, что достаточно закончить вуз, чтобы все знать; между тем, как известно, умные всю жизнь учатся. Да и он, дуралей набитый, не мог понять, что навык важнее знаний.

С моего языка чуть не сорвалось ругательство.

— Чтобы вязать, надо поднимать бревна, а я и так уже наломался.

Я не жаловался, ни в коем случае. Здоровье у меня в порядке — просто не хотелось надрываться, вот и все.

Тут Кука круто обернулся.

— Ха, наломался! Ну ты даешь! Срубил одно дерево и уже захныкал. А я сколько ишачил? На весь плот нарубил, и то ничего.

Это был выпад, нацеленный в мое чувствительное сердце; такой наглости я не ожидал, у меня прямо кровь вскипела в жилах. Кука, конечно, поработал, даже перестарался, но тыкать этим в глаза!

— И хватит болтать, принимайтесь за дело! Совсем разучились работать, сачки несчастные! — продолжал Кука резким нагловатым тоном.

— Неплохо сказано. Возвышенно! — с некоторым смущением согласился Котел. — Само собой, разучились. Не зря западники нам говорят: «Мы так отдыхаем, как вы работаете». А тебе, Чайник, я вот что скажу, — Котел повернулся ко мне. — Создается впечатление, что ты не только все знаешь, но и все умеешь. Будь добр, прибей скобы, но посмотрим, что ты запоешь, когда поведешь нас к пропасти.

Я только усмехнулся и абсолютно спокойным пошел прибивать скобы. Я отлично владел собой.

Мастеровито, неторопливо, экономными, выверенными движениями, соблюдая четкую последовательность в работе, я сколотил плот. С блеском сделал великое дело, но конечно пришлось попотеть. Надеюсь, вы догадались, что я сотворил отличное плавсредство. У плота не было особой симметрии, зато он получился прочным, как железобетонная плита, ведь скоб я не пожалел.

Котел с Кукой тем временем закончили приготовление корявых шестов и весел, «из подручного материала», как выразился Кука. Погрузившись на пахнущие смолой бревна, мы оттолкнулись от берега. Было что-то историческое в этом моменте.

— Ветер нам в спину! — провозгласил я.

— Любопытный результат! Налицо некоторый успех. Если не хрястнемся, то скобы не подкачают, — с видом знатока произнес Кука, совершенно забыв, кто был родоначальником этой идеи. Он всегда высказывал то, что часом раньше говорил я.

Котел сразу стушевался и угостил меня бутербродом, будто и не он зажимал мою идею. Чужие идеи он рубил на корню, всем затыкал рот. Да, собственно, вы и сами уже все поняли, верно?

Первым делом мы поплыли к деревне, чтобы купить на дорогу картошки и овощей. Кука шуровал шестом, Котел, выделывая какие-то пируэты, чиркал по воде веслом. Здесь я умышленно умолчу о себе, поскольку для меня, опытного походника, грести — вообще не работа, а разминка, которую можно делать в полсилы, и простите, в такие моменты я просто восхищаюсь собой; факт остается фактом: среди сверстников я самый рукастый, толковый, знающий.

Мое плавсредство, несмотря на некоторое несовершенство, микроскопические огрехи, оказалось на редкость устойчивым; правда, отдельные бревна крутились и плот немного заливало, но все-таки на воде он держался прилично. Самое замечательное, что я придумал — плот не имел ни носа, ни кормы; каким местом его течение несло, то и считалось носом. Очень удобно и совершенно не нужно править, но для ходкости я все же примастрячил перо руля.

Я сразу дал приятелям понять, кто на плоту капитан — распределил позиции для гребли и, как капитан, отвечающий за все, ввел строгие правила: не ругаться, не кричать, не говорить о политике и девушках. И, поскольку во всем люблю аккуратность, для каждой вещи обозначил свое место, а чтобы приятели считались с этой моей особенностью, повсюду надлежащим образом наклеил этикетки: «Здесь рюкзак», «Здесь топор». К сожалению, эти надписи постепенно смывало и они, словно сбитые мотыльки, качались за нами по волнам, а на плоту, естественно, воцарялась неразбериха.

На середине реки мы неожиданно врезались в колышущиеся травы и сели на мель. Пришлось лезть в воду и раскачивать плот. После некоторых усилий нам удалось только сдвинуть его назад. Тогда мы решили проскочить мель на скорости. Оттянув плот, чтобы придать ему должную энергию, навалились на него и ринулись вперед и проскочили не только мель, но и следующие за ней перекат, заплесок, прибрежные кусты и со всего маху вылетели на берег. Сгоряча, тут же хотели спихнуть плот в воду, но наши усилия оказались тщетными. Чертыхаясь, устроили передышку; накопили силы для новой попытки, напряглись, но опять ничего не вышло.

— Пустая затея, — стонал Котел. — Напрасный труд.

— Глухо, безнадега, зря горбатимся, — судорожно хрипел Кука. — Укуси меня змея, гиблое дело, какой-то заговор природы. Неслабо врезались. Достигли противоположной цели. Впрочем, смысл путешествий — преодолевать трудности.

Проваландавшись до темноты, взмокшие от усердия, мы пошли в деревню за подмогой.

Несмотря на жаркую погоду на деревенской улице стояла глубокая грязь, в которой, как мухи на липкой бумаге, увязли два грузовика. Предположительно, они засели давно, один уже разбирали на части. В грязи же, похрюкивая, нежились свиньи — огромные, как дирижабли. По улице брело стадо коров; животные одно за другим сворачивали к домам и рогами открывали ворота.

— И как не ошибаются? — наивно спросил Кука.

— Номера-то на домах написаны, — хмыкнул Котел, и Кука сразу сконфузился.