Леонид Сергеев - Вид с холма

— Нравится — бери!

И это говорил человек, который бережно относился к вещам, каждой безделушке отводил место и покупал редкие книги, подзорные трубы, граммофоны — со стипендии накупит всякой всячины, потом раздает — щедрость была его высшей добродетелью. Частенько он покупал и детские игрушки — последнее объяснял тем, что «не доиграл» в послевоенном детстве. В нем вообще было много детскости — он мог часами развлекать поселковую малышню, цитируя сказки Пушкина и напевая песенку шарманщика из фильма «Приключения Буратино».

Случалось, там у себя, за городом, выпив домашней наливки, Валерка рассказывал сокурсникам какой-нибудь случай из своей жизни — а с ним вечно что-нибудь происходило — каждую историю расцвечивал выдумками; рассказывая, сильно заводился, жестикулировал, гримасничал; иногда украшал себя нарядами — надевал соломенную шляпу, повязывал косынку. Он действительно был прирожденным актером и легко переходил от одной роли к другой. Как каждый настоящий рассказчик, он не спешил изложить сюжет, смаковал детали, ударные фразы проговаривал тихо, как бы между прочим, и это имело особый эффект; в самый напряженный момент, чтобы еще больше распалить нетерпение слушателей, вдруг ударялся в отступления, а когда всех доводил до белого каления, продолжал как ни в чем не бывало.

Его рассказы были мини-спектаклями, и что самое ценное — не отрепетированными, выношенными домашними заготовками, а сплошной импровизацией — образы рождались прямо на глазах, из любого пустяка он умел сделать захватывающий сюжет.

На третьем курсе, чтобы не тратить время на разъезды — «умные люди экономят время» — Валерка перебрался в студенческое общежитие, но каждую субботу наведывался к родным «помогать по хозяйству».

Однажды летом он вышел из библиотеки, где обычно готовился к занятиям, и направился в сторону общаги; внезапно заметил — мимо медленно цокает на шпильках смешная девчонка — рыжая, веснушчатая, с толстыми щеками, в очках, нос острый, вздернутый; заметив Валерку, скривила губы. Он догнал ее — не то, что она сильно понравилась (девчонки в очках ему, «очкарику» не очень-то нравились, да еще напоминали его тетку, сварливую старую деву в пенсне), скорее — от хорошего настроения; догнал, а она уже улыбается — не оборачиваясь, почувствовала, что он идет за ней.

— Добрый вечер, — сказал Валерка по-английски и дальше по-русски: — Девушка на свидание спешит?

Он всегда здоровался по-английски и в разговор вставлял английские словечки — не ради бравады, просто ему доставляло удовольствие говорить по-английски. «Вот смотрите, — говорил он приятелям — в английском языке нет слова „медвежонок“, такого прекрасного слова. Есть — „маленький медведь“. Это не то. В этом отношении наш язык богаче, но зато у них гораздо больше юмора, смешных словечек. И уж очень мелодичен их язык».

— Иду домой после работы, как все служащие, — ответила рыже-веснушчатая.

— Англичане говорят «день для трудов, а вечер для отдыха», — покачал головой Валерка.

— Они, наверно, не так устают.

— А дома вас ждет ревнивый муж? Смотрит в окно с заряженной пушкой?

— Какой вы любопытный, хотите сразу все знать. Дайте мне возможность остаться хоть немного таинственной…

— Как закрытый занавес, — подсказал Валерка, а про себя отметил — «многообещающее начало».

— Запишите ваш телефон, я позвоню, — девушка остановилась и посмотрела Валерке прямо в глаза. — Меня зовут Нелля.

Она позвонила через неделю, и они договорились встретиться. Она пришла с подругой.

— Знакомьтесь, — сказала. — Моя ближайшая драгоценная подруга Мила.

Валерка отметил — подруга выглядела намного привлекательней — фигура отличная, немного усталые глаза, застенчивая улыбка, острые хрупкие плечи, которые особенно подчеркивало безыскусное платье на бретельках; у нее был необыкновенный голос — тихий, плывучий, обволакивающий — вначале Валерке больше всего и понравился ее голос. И мягкая изысканная походка.

— Вы, сударыни, наверно, настроились на ресторан, — сказал он. — Нет?! Ну и слава богу! Я, понимаете ли, не бизнесмен, а всего лишь неудавшийся актер, бедный студент, у меня нет денег, чтобы водить девушек в рестораны. Я развлекаю их разговором, и здесь, по всеобщему признанию, достиг немалых успехов. В смысле игры слов, а не любовных побед — не подумайте ничего такого.

С дешевым вином, но с хорошей музыкой они устроили «посиделки» у Валеркиного приятеля Игоря, который учился на психолога, но собирался переходить в ИнЯз, поскольку пришел к выводу, что «мужчина психолог — не мужчина, а женщина психолог — не психолог». Выпив вина, Нелля развеселилась и без умолку болтала, а Мила сидела на тахте, внимательно слушала и улыбалась; она была ненавязчива и спокойна, не заговаривала первой — только отвечала, когда к ней обращались, и улыбалась. Все сокурсницы Валерки, постоянно играли в жизни; стремились быть в центре внимания, строили из себя неизвестно кого, вычурно одевались, кокетничали, и только и думали, как бы выйти замуж за иностранца и укатить за границу. Мила держалась просто и скромно, не принимала никаких поз, говорила легко, с подкупающей искренностью — эта естественность поразила Валерку не меньше, чем необыкновенный голос.

Игорь включил проигрыватель и пригласил Неллю танцевать, Валерка подсел к Миле:

— Вы самая печальная девушка на свете? Нарочно ушли в тень?

— Совсем нет.

— Ну слава богу. Обычно печальные девушки — нытики, а нам некогда печалиться, точно? Наверняка у вас полно интересных дел. Выходите из тени и расскажите отдельные фрагменты.

— Так специально, когда просят, и не расскажешь. И потом, интересного немного, — она повела рукой замедленным движением. — Мы с Неллей учимся в Строгановке на художников по интерьеру. У нас будет интересная работа… А вы чем занимаетесь?

Это был единственный, но крайне важный для Валерки вопрос, который она задала. Он ответил на него позднее, и наговорил столько, что Мила в него влюбилась, а тогда его опередил Игорь:

— Он ищет себе красивую и добрую жену!

— Так ведь это Мила, — подала голос Неля. — Она и красивая, и добрая. И еще умная.

— Умная — это ни к чему, — запротестовал Игорь. — Валерке умную не надо. Его ума на двоих хватит. Была бы добрая.

Нелля рассмеялась.

— А по-моему, женщина должна быть умной, — протянула Мила с улыбкой. — Ну хотя бы, чтобы оценить умного мужчину.

— Прекрасные слова, — Валерка поднял большой палец. — Милена, можно их записать? Моя душа в смятении. С этой минуты вы мой объект для поклонения.

— Я не памятник и не икона, чтобы мне поклоняться, — улыбнулась Мила. — Просто поухаживайте за мной.