Леонид Сергеев - Вид с холма

— Дорогой, — обратилась она к мужу, сморщив нос, — откуда так ужасно пахнет?

Он кивнул в нашу сторону и пробурчал что-то едкое. И она, соседка то есть, ни с того ни с сего набросилась на мою жену. Вернее, почти набросилась. Она сказала с гордым высокомерием:

— Господи, и как женщины выносят такое?!

Это уж было слишком! Подобные слова для моей жены явились ледяным душем. Она вся вспыхнула, но не сразу нашла, что ответить. Соседка поняла, что переборщила, и, спохватившись, все перевернула:

— С утра до вечера работают в саду, и еще ходят по магазинам, и готовят, и стараются хорошо выглядеть…

Вот так эти хитрецы нас и облапошивали. А мы все проглатывали. Но, если говорить начистоту, втайне у нас созревали свирепые планы: я лелеял мысль, чтобы сосед разбил свою машину, а моя жена… — об этом я и думать боялся, но наверняка это была неслабая месть.

Но не о том речь. Самое странное, именно в этот момент, когда мы уже вовсю воевали с соседями, к ним все чаще стали наведываться поселковые: один шел что-нибудь одолжить, у другого заболел ребенок, у третьего было тяжело на душе, и он шел исповедаться. И они никому не отказывали, отдавали, дуралеи, последнее; забросив собственные дела, спешили помочь совершенно чужим людям. То один, то другой житель поселка при встрече мне говорил:

— Как вам повезло, что с вами соседствуют такие замечательные люди, приветливые, добрые. Мы их так любим!

А жительницы обрабатывали мою жену:

— Вы не цените ваших соседей — они чудесные люди, веселые, интересные. Мы их так любим!

И, само собой, наших соседей особенно любили их многочисленные гости. Но меня всегда так и подмывало спросить всех этих людей: «И за что вы любите их? Ведь вы совершенно их не знаете! Они пускают вам пыль в глаза, а на самом деле являются закоренелыми бездельниками и насмешниками. Уж кто-кто, а мы с женой знаем, не первый день живем с ними бок о бок».

Вот так и протекали наши летние деньки — среди гнусных, нахальных штучек соседей и всеобщего отчуждения. Так и прошли два дачных сезона, по сути дела — два загубленных лета. А на третье наши отношения накалились до предела, мы с соседом разговаривали язвительно и гневно, а наши жены только и думали, как бы насолить друг другу. Можете себе представить, что это была за жизнь! Сказать по правде, я весь извелся, одно время даже решил продать дачу и приобрести домишко в другом месте, а потом подумал: с какой стати? Эти выскочки приехали на все готовенькое, а я был одним из первых поселенцев. Именно я, а не кто другой, пробивал для застройщиков водопроводные трубы, электропровод и тому подобное. И почему, собственно говоря, теперь я должен уезжать?! Если уж на то пошло, пусть они уезжают. Однажды я прозрачно намекнул на это соседу, и он неожиданно спокойно и даже как-то доброжелательно сказал:

— Да мы и сами об этом подумываем. Здесь очень красиво, и озеро прекрасное и люди дружелюбные, но, знаете, мы с женой любим перемены. Дача как-то привязывает. Мы хотим купить палатку, байдарку, велосипеды. Все-таки лучший отдых в лесу, у реки. Вы, кажется, нас осуждаете за наш образ жизни, но уж такие мы люди. Простите, если иногда досаждаем вам.

Я даже немного опешил от такого откровения и в последующие недели ощущал что-то вроде уныния. Как-то само собой закончилось наше въедливое противоборство и меня охватила тягучая, вязкая скука. Но жена с соседкой продолжала скандалить, все больше оттачивая свое словесное оружие. Каждый вечер жена подробно докладывала мне про позорное, бесстыдное поведение соседки, но мне почему-то уже надоело это выслушивать. Больше того, я вдруг заметил, что жена стала придирчивой и сварливой, ей явно изменяло чувство справедливости. Частенько она поливала соседку без всякого повода. Как-то говорит, снедаемая жгучей завистью:

— Соседка опять напялила на себя новое платье. Все молодится, развалина! И чего из себя корчит?!

— Хватит! — обрезал я разгоряченную супругу. — Какая она развалина, что ты болтаешь?! Она моложе тебя.

Это был смертельный удар, — всегда во всем согласная, ни в чем не перечащая, жена чуть не запустила в меня кастрюлей. Потом поджала губы и несколько дней со мной не разговаривала.

К исходу того мучительного лета произошло событие, которое окончательно надломило меня. Накануне был особенно дурацкий день: на станцию в хозяйственный магазин завезли удобрения, и я побежал занимать очередь. Собственно, удобрения у меня были, но здесь сработала застарелая привычка — брать про запас. По пути я встретил одного посельчанина, он направлялся с детьми на озеро. Этот посельчанин сухо со мной поздоровался и заявил с усмешкой:

— Все носишься?! И чего тебе не хватает?! И так весь двор завален и нужным и ненужным… Во всем надо соблюдать меру, старина. Ну скажи, куда вам столько?! Детей у вас нет. В гроб, что ли, с собой возьмешь?! Вон ваши соседи живут так живут! Широко, весело, и для людей, и в свое удовольствие. Жизнь-то ведь у нас одна, второй не будет…

Я не придал особого значения этим словам — каждому свое, как говорится, — но все же стало неприятно, что все больше поселковых от меня при встрече отворачиваются. Похоже, нас считали низкими людишками: меня — желчным стяжателем, а жену — злоязычной, задиристой бабой. А ведь мы не такие, смею вас уверить, не такие! Мы просто хотели всего иметь вдоволь и чтобы во всем был порядок.

Но вернусь к удобрениям. Никакой очереди в магазине не оказалось. Взял я три пакета, потащил их домой, а погодка шикарная такая стояла, и вокруг — ни души, все были на озере. «И чем я, в самом деле, занимаюсь? — какая-то совершенно новая мысль пронзила меня насквозь. — И так уже всего понатыкано в доме, и деньжат поднакопили предостаточно — на все оставшиеся годы хватит, может, действительно хватит заниматься накопительством, купить машинешку, скатать к морю, ведь ни разу по-человечески не отдыхали?! И во имя чего мы, собственно, живем?». Вот так рассуждая, я и подошел к дому. Жена колготилась у плиты; завидев меня, застыла, словно идол, и проговорила с глупейшем выражением на лице:

— Что ж мало взял?

Я чуть не рассмеялся от души — мое философское состояние было выше ее разумения. «И как я с такой дурехой столько лет прожил? — совсем уже неожиданная мысль появилась в голове. — Никогда не возразит, ничего интересного не выскажет. Безликая баба. И зануда, каких мало. Только и может злопыхать по поводу соседки. А та, в общем-то, отличная женщина, добросердечная и культурная, и сложена неплохо». На мгновение мне захотелось отлупить жену, выбросить эти проклятые пакеты, плюнуть на все и укатить куда глаза глядят, но я все же сдержался.

А на следующий день и произошло то событие — у наших соседей стряслось несчастье. Сосед поехал на машине в город за приятелями и попал в аварию. Машина превратилась в лепешку, а он, к счастью, отделался переломами, но с месяц ему предстояло лежать в больнице. Об этом мы узнали, когда услышали отчаянный вопль в их доме. Я отправился выяснить в чем дело; на террасу вышла дочь и тревожно сообщила о случившемся. Стыдно признаться, но мои мрачные пожелания исполнились: я оказался вроде бы виновником несчастья. Я вспомнил улыбающееся лицо соседа, его всегдашнее благодушное настроение и почувствовал себя негодяем, честное слово.