Сьюзен Баркер - Сайонара

– Да уж, парень любит себя послушать, – шепнула мне Катя.

– У него очень сильный акцент, – заметила я, – понимаю через слово.

– Нудный, как черт. Но ты только посмотри на этих троих! Глаз с него не сводят!

Мы обменялись снисходительными улыбочками. Катя принялась рассказывать мне о магазинчике старой одежды, который обнаружила в Киото – там продавали кимоно. Она знала, что я люблю мастерить из старых кимоно новые вещи: юбки, просторные платья, сумочки. Впрочем, швея из меня поганая. В моих вещах всегда полно кривых швов и дырок. Юдзи говорил, что от стука швейной машинки у него болит голова, заставляя вспоминать о вонючих магазинчиках забитых нелегальными иммигрантами. «Ты похожа на цыганку», – шутливо оценивал он вещи моего собственного дизайна.

Иногда мне кажется, что Катя была бы более подходящей подружкой для Юдзи. Катя с ее шампанским, чувственностью и очевидным гламурным лоском. Катя с ее вечно безукоризненным маникюром и дизайнерскими туфлями. Однако я никогда не чувствовала между ними сексуального притяжения. В тех редких случаях, когда мы выходили втроем, они не перемолвились между собою и парой слов. Когда я возвращалась из туалета, они молча курили; было очевидно, что на время моего отсутствия разговор прерывался. Я не знала, радоваться мне или горевать. Что означало их молчание – равнодушие или сговор? Помню, как-то мы лежали перед телевизором – платье мое задралось до самой талии. Показывали матч «Ханшинских тигров».

– Разве Катя не красотка?

Я старалась, чтобы голос звучал беззаботно.

Юдзи зевнул и ответил:

– Катя? Ну, наверное, кому-то нравятся ледяные женщины… – Затем он положил руку мне на бедро и сказал; – Что-то надоел мне бейсбол. А тебе?

Ямагава-сан бубнил на заднем плане – речь его напоминала причитация пастора по евангелической радиостанции. Юдзи, Кензи и Синго сосредоточенно слушали и одобрительно мычали 5 нужных местах. Так им и надо, что не знают английского. Иначе они нашли бы рассказ Кати гораздо более занимательным. Она говорила о клиенте из бара, который заплатил тридцать тысяч йен, чтобы посмотреть, как Катя расхаживает без трусов по стеклянному кофейному столику, в то время как он лежал под ним.

– Цуру-сан?

– Ага, Цуру-сан.

– Цуру-сан? Глава корпорации, который всегда поет в караоке «Джонни, будь хорошим»?

– Вот именно.

– Шутишь? И ты позволила ему заглянуть себе под юбку? Нет, Катя, скажи мне, что на тебе из белья осталось хоть что-нибудь!

– Да ему и надо-то было всего пять минут! Самые легкие тридцать тысяч йен в моей жизни! А еще он предложил мне сорок, если я на него пописаю.

– И ты пописала?

– Я выпила два литра «эвиана» из мини-бара, затем мы уселись на кровать в отеле и смотрели новости, пока я не захотела в туалет.

Я не знала, верить ей или нет.

– Катя, какое дерьмо.

– Ничего я не дерьмо. – Затем, улыбнувшись, она продолжила: – Ну… бываю порой.

Вряд ли все было именно так. Катя так потрясающее врет, что я почти никогда ей не верю. Она достала «Мальборо» и чиркнула спичкой из тонкого коробка с надписью «Сайонара» на боку. Легкая сосредоточенность застыла на ее лице, пока Катя раскуривала сигарету. Рука Юдзи опустилась на мое колено. Легкое пожатие собственника – и рука тут же убралась. Вдыхая дым сигареты, Катя обнажила кривые зубы в хитрой усмешке.

Три часа ночи. Танцпол залит светом стробоскопа, варясь в собственном адском соку. Как интересно наблюдать за человеческими существами, связанными между собой только танцполом и ночью! Глаза, как блюдца, море конечностей; которыми управляет маньяк-кукловод. Вскоре сейсмическому грохоту уже невозможно противостоять… Мы спустились на танцпол. Сначала я контролировала себя, затем попала в общий ритм, приличия и комплексы улетели прочь. Катя казалась более сдержанной: она танцевала, не сходя с места. Покачиваясь в танце, я сказала ей об этом. Наверное, так танцуют на украинских дискотеках? Все время забываю спросить. Юдзи наверху, но мне его уже не хватает. Его широкоплечей уверенности в себе, его руки на моем колене. Как я раньше жила без него?

Скоро танец стал таким же нудным, как стояние на автобусной остановке. Мы с Катей заказали в баре водку с тоником и удалились в чилл-аут, где уселись в двухцветные, похожие на мешки кресла. Здесь играла спокойная музыка, несколько девушек танцевали, медленно и сосредоточенно. Едкий запах марихуаны доносился от компании парней с флюоресцирующими дредами. Я вытянула перед собой ноги и задала вопрос:

– Если бы ты могла поехать куда угодно, куда бы ты отправилась?

Я спросила просто так, для поддержания беседы, но Катино долгое «хм-м-м» заставило меня подозревать, что ответ будет вполне серьезным.

– На седьмой этаж универмага «Ханкуи».

– Я говорю о целом мире! Украина, Китай, Шри-Ланка… да куда угодно!

– Если хочешь знать, однажды я попала там на распродажу Кристиана Диора с восьмидесятипроцентной скидкой!

– Универмаг в трех остановках на метро! Где твоя любовь к путешествиям?

– Ну, я ведь приехала в Японию, – протестует Катя.

– Ты живешь тут три года! Неужели тебе не надоело?

– Надоело? Вовсе нет!

– Ты же не собираешься оставаться здесь всю жизнь. Ты же думаешь о будущем?

– Ну, может быть, отправлюсь паломницей в Тибет или полечу во Флориду, чтобы искупаться в океане с дельфинами. Или найду богатого извращенца и выйду за него замуж. Какая, к чертовой матери, разница?

Я рассмеялась. Лучше закончить разговор, раз Катя так обидчива. Рука ее потянулась к моему затылку приподняла прядь волос.

– Обрежь волосы, как у той девчонки. Тебе пойдет.

Появился Юдзи, он сопровождал Ямагаву-сан в прогулке по клубу. На мгновение они задержались в дверях – Юдзи возвышался над своим боссом на пару дюймов.

– Тебе не кажется, что Ямагава-сан староват для подобных мест? – шепнула я Кате.

Наверху, в интерьере из плюшевых диванов, в изысканном свете свечей Ямагава-сан был вполне на своем месте; внизу, среди сексапильных юных модников, он казался самозванцем. Юдзи с боссом направились к нам. Я выкарабкалась из кресла и подала руку Кате.

– А мы думали, вы танцуете. Мы искали вас.

Юдзи коснулся моего плеча.

Он улыбнулся, и комната для меня вмиг опустела. Надо держать себя в руках.

– Мы устали, – сказала Катя.

Она соломинкой перекатывала льдинки в бокале и впервые за вечер обратилась к Юдзи.

– Да, пора домой.

Я надеялась, Юдзи вспомнит, что я проработала в баре восемь часов. Вместо этого он сказал:

– Мэри, Ямагава-сан хотел потанцевать с тобой. Я ему обещал. Не возражаешь?

Не возражаешь? Наверное, он решил, что я работаю не только на его мамашу, но и на него? Я бросила на Юдзи взгляд, не оставлявший сомнений в моих чувствах. В ответном взгляде читалось нетерпение.