Сьюзен Баркер - Сайонара

Улыбка Ямагавы обнажила золотые моляры. Он положил руку на плечо компаньона.

– Не стоит, обойдемся сегодня без украинок. Присаживайтесь, Мэри. Позвольте представить вам Хиро, моего блудного сына.

На мгновение я решила, что Ямагава-сан имеет в виду своего настоящего сына, затем вспомнила, что он называет сыновьями всех, кто на него работает.

– Приятно познакомиться, – сказала я.

Хиро протянул руку, и мы обменялись молчаливым рукопожатием. На лице его не отражалось никаких чувств, и это пустое выражение погасило мою улыбку. Я успела заметить, что он довольно красив. Повязка прикрывала рану целиком и не давала возможности судить о ее происхождении. Ожог? Порез? Уцелел ли левый глаз? Меня терзало нездоровое любопытство.

– Итак, – начала я, садясь напротив, – что вы будете пить?

Кожа дивана приятно холодила лодыжки.

– Девушка с огненными волосами принесла нам виски. – Ямагава-сан указал на хрустальный графин и четыре пустых стакана. – Откуда эта красотка? Нет, постойте! Я сам должен догадаться, в какой стране живут красавицы с волосами, как пламя!

Я рассмеялась и разлила два тройных виски для Ямагавы и Хиро. Ямагава-сан наполнил мой стакан.

– Тост, – сказал он. – За возвращение моего блудного сына!

Чоканье стаканов. Кампай! [5]В наступившей потом тишине мы пили виски.

– Уверен, Мэри, вам не терпится узнать, что случилось с лицом Хиро, – заметил Ямагава-сан.

– Нет, я вовсе не…

Я почувствовала себя пойманной врасплох. Вопреки здравому смыслу мне казалось, что он прочел мои мысли.

– Э-э… это вовсе не мое дело.

Увидев, как я засуетилась, Ямагава-сан хихикнул.

– Хиро, может быть, сам расскажешь Мэри?

Хиро посмотрел на меня.

– Я попал в аварию. Лицо обожгло пламенем, – сказал он с выражением студента, читающего вслух скучную книгу.

– Вечно эти мальчишеские забавы! Гонщики, чтоб вас! – сказал Ямагава-сан.

Я сглотнула. Должно быть, это было ужасно.

– Как жалко. Надеюсь, скоро заживет.

– Шрам останется на всю жизнь, – заверил меня Ямагава-сан.

– Жаль, – повторила я.

Казалось, ни одно из этих замечаний нисколько не тронуло Хиро. Он достал из кармана пачку «Эмерикен спирит», закурил сигарету и выпустил дым в потолок. Ямагава-сан развернул сигару. Он какое-то время держал ее во рту, пока я не осознала, что клиент ждет, чтобы я поднесла ему зажигалку. Извинившись, я встала, чтобы скрыть свой промах.

Ямагава-сан нажал на светящееся табло.

– Хотите спеть? – спросила я.

– Нет. – Ямагава-сан продолжал переворачивать страницы. – Каждый из нас приходит в этот мир с чувством собственного достоинства, и я не собираюсь кривляться, теряя его.

– Хиро? – поинтересовалась я по долгу службы – уж этот точно не станет петь караоке.

Хиро посмотрел на меня так, словно я предложила ему выкрасить язык синим или сплясать боевой танец маори. Зачем сидеть в будке караоке, если это так унижает ваше достоинство? Ямагава-сан нажал кнопку. На экране появились буквы: Мадонна, «Материалистка». Ямагава-сан протянул мне микрофон.

– Мы будем весьма признательны вам, Мэри, если вы для нас споете.

Забравшись на сцену, я неловко вцепилась в микрофон. Пошли титры, по телу заплясали разноцветные огни. Строчки заскользили по экрану, и я запела. В любительском видео японка в свадебном платье на роликах разбрасывала фальшивые деньги из игры «Монополия».

Ямагава-сан хлопал в ладоши, сигара прыгала между зубов. Хиро выпускал дым с видом автомата для производства сухого льда, его здоровый глаз уныло уставился на меня. Я понимала, что пою без вдохновения, к тому же всю песню простояла, не тронувшись с места. Меня, конечно, можно заставить, но я предпочитаю выбирать сама.

– Хорошо, – сказал Ямагава-сан, когда песня закончилась.

Я спустилась со сцены.

– Постойте, – сказал он, – мы еще не закончили.

Он снова направил пульт на экран и выбрал номер песни. 6132. Опять Мадонна. «Материалистка». Я бросила на Ямагаву удивленный взгляд. Случайность? Ямагава-сан откинулся в кресле, пристально разглядывая меня.

– Еще раз, – сказал он.

И все завертелось вновь: огни, синтезатор, актриса в свадебном платье.

Я спела «Материалистку» три раза подряд. Меня уже тошнило от собственного хныкающего голоса. Разве они не видят, как мне все это ненавистно? Юдзи придет в ярость, когда я расскажу ему.

– Хорошо, – сказал Ямагава-сан после третьего исполнения. – Пора вам присесть и отдохнуть.

Я села на кожаный диван, задыхаясь и пытаясь вспомнить, какие лицевые мышцы отвечают за улыбку. Затем потянулась к своему виски, но мне никак не удавалось протолкнуть напиток внутрь.

– Хорошо спето, Мэри, – похвалил Ямагава-сан. – Она хорошо поет, не правда ли, Хиро?

– Простите, Ямагава-сан, – отвечал Хиро, – но я плохой ценитель.

– Да все нормально, я и сама знаю, что у меня ужасный голос.

Боюсь, что я сильно преуменьшила правду.

Хиро предпочел промолчать. Я глотнула еще виски.

– Разве Хиро не красавец? – спросил Ямагава-сан явно только для того, чтобы поиздеваться над своим блудным сыном. – Даже без половины лица?

К горлу подкатила тошнота. Чего ради он так унижает его?

– У меня есть парень, так что мне трудно судить о красоте другого мужчины.

Я попыталась рассмеяться – смешок вышел довольно жалким и неубедительным.

Ямагава-сан рассмеялся в ответ.

– А я? – спросил он. – Вы находите меня привлекательным, Мэри?

– Ямагава-сан, не смущайте меня!

Босс якудзы допил виски. Он снова взялся за пульт, нажимая на кнопки, словно слепой, разбирающий шрифт Брайля. Неужели Ямагава-сан снова заставит меня петь? Ни за что, только не сегодня. Скажу, что горло пересохло.

Показывая пультом на экран, Ямагава-сан взглянул на меня и улыбнулся.

Жаркое неуклюжее солнце недобро ухмылялось, освещая клетки эпидермиса на моем затылке. Вцепившись в выпуклости стены, я, словно снайпер, лежал на третьем этаже животом вниз. Внизу на парковке бетонное покрытие плавилось от зноя. Машины сверкали: красная «хонда», пурпурный «ниссан» и синяя «тойота». В багажнике последней стояла клетка с извивающимися крысятами. Я никогда не учился вождению; ездить по грязным колдобинам этого города в плоской металлической коробке не казалось мне привлекательным занятием. Свобода передвижения? Да у белки, что вращается в колесе, примерно столько же свободы, сколько у человека, сидящего за рулем!

И вот, наконец, она.

Сегодня Мэри завязала волосы в высокий хвостик. Волшебный фонтан золотых брызг сиял, словно оптоволоконная проволока. Она зевнула – широко и мощно, как львица. Выцветшее летнее платьице и поношенные парусиновые тапочки, сумочка через плечо. В сумочке лежал сотовый телефон и потрепанная книжица «Дзэн и ремонт мотоциклов». От Мэри исходили волны неудовлетворенности. Несмотря на то, что она встречалась со своим дружком-неандартальцем два дня назад, она уже тосковала по нему. Любовные переживания – такая же досадная и неуместная штука, как внематочная беременность. Мэри и не подозревала, что его отсутствие гарантирует ей безопасность.