Юрий Азаров - Подозреваемый

Священник вяло что-то говорил согласно религиозному ритуалу, а я блаженствовал, нежился в сиянии глаз моей невесты, возвышеннее которой была разве что сама Мадонна: чистейшей прелести чистейший образец.

— А теперь, дорогой Шурик, сделай еще одно доброе дело, — сказала Светлана, когда мы сели в машину. — Отвези нас к моим родителям, — и она назвала адрес.

Сердце мое точно остановилось. Такого поворота я не ожидал, хотя где-то в глубине души был несказанно счастлив. Но меня совершенно не тревожило все происходящее. Я уже давно сжился с мыслями и чувствами, что Светлана для меня — это моя настоящая первая и последняя любовь. И она тоже так считала, потому и сказала мне: "Хочешь, я буду тебе всегда, всю жизнь светить?!" "Хочу", — ответил я, и она тихонько поцеловала меня в губы. У меня никогда не кружилась голова от поцелуев: а тут я чуть не свалился со стула, так сладостно и головокружительно было это ее прикосновение. И теперь она придвинулась ко мне так близко, что я ощутил стук ее сердца, и сказала на ушко: "Я буду всегда, всегда тебе светить…"

— Мама, папа! Я обвенчалась! Это мой муж! Поздравьте же меня! — оглушила она оторопевших родителей, которых мы застали в слезах и в горе в связи с исчезновением дочери.

— Доченька, — едва слышно проговорил отец. — Мы рады, что у тебя все хорошо.

— Живая, — шептала мать, трогая дочь и захлебываясь от слез.

— Да что же это мы стоим на пороге, — засуетился вдруг отец, беря моих друзей под руку. — Будьте как дома.

Застолье наше оказалось непродолжительным. Был и неприятный момент. Я подвел отца Светланы к своему кейсу, который до этого пристроил у дивана, и показал Сергею Даниловичу, так звали отца Светланы, свои сокровища.

— Здесь сто пятьдесят тысяч. Это приличная сумма. Вы эти деньги должны спрятать в надежном месте. Как вы знаете, наверное, они не ворованные, а заработаны вот этими руками…

— Я знаю, знаю, видел все по телевизору, — сказал отец. — Все сделаю, как надо.

Я не остался ночевать в своей новой семье, сказал, что у меня есть еще дела, и пообещал завтра приехать.

— Я вам не советую ехать домой, — сказал мне Костя. — Мало ли что. Поедем ко мне. Заодно и подготовим вместе кучу документов. Это надо сделать во что бы то ни стало…

— Чтобы дожать Шамрая, — подсказал я, употребив Костин термин.

— Вот именно, — промычал он.

Перед тем как расстаться с Шуриком, я вытащил из кармана заранее приготовленные две пачки банкнот, одну из которых передал Шурику, а вторую — Косте.

— Это ваш гонорар, — сказал я. — Вы настоящие сыщики.

— Бери, бери, Шурик, — сказал Костя ошарашенному такой суммой Шурику. — Это наш честный с тобой заработок.

— Вот мать обрадуется, — сказал Шурик, пряча деньги.

До утра мы просидели с Костей над составлением нужных бумаг. Утром Костя сделал несколько ксерокопий и сказал мне:

— Мое частное сыскное бюро будет заниматься этим делом, а вам надо забыть о нем и снова приступить к созданию живописных шедевров.

— Спасибо тебе, Костя, видно сам Бог послал мне такого славного парня. Ради меня ты рисковал жизнью.

— А-а-а, — пропел Костя. — Наша жизнь — чего она стоит в это сложное время.

Сергей Данилович со своей женой Ксенией Петровной вызвались перевезти мой скромный скарб.

— Вам не следует выходить из дома, пока все не утрясется, — сказал нам отец Светланы. — Побудьте одни. Мы все постараемся упаковать и привезти, если, конечно, у вас нет ничего там… ну, секретного, — пояснил Сергей Данилович, и добавил: — Если доверяете нам…

— У меня нет ничего тайного от вас и от Светланы. Единственное, что мне неприятно, так это то, что мои апартаменты слишком неприглядно выглядят, да и мой гардероб оставляет желать лучшего…

— Это пусть вас не беспокоит. Мы понимаем, что такое художник, долгое время живший в одиночестве… Мы так счастливы, что вы поселитесь у нас…

Надо сказать правду, я находился буквально на седьмом небе. Может быть, оттого, что я вдруг окунулся так неожиданно в лоно прекрасной семьи, или потому, что чего-то страшился в своей любви к Светлане, но во мне появилась какая-то скованность, точно меня поджидали новые козни. Я чего-то страшился. Всякий раз вздрагивал, стоило чему-то стукнуть или упасть на пол, как меня бросало в дрожь. Мое нутро точно замерзло, оно так и норовило свернуться в клубочек и спрятаться на какое-то время, затаиться и затихнуть, чтобы что-то само не спугнулось и не ушло от меня. Это таинственное "что-то" составляло мое счастье, которое было рядом и к которому я не смел прикоснуться. Светлана, должно быть, понимала мое состояние, потому и находила нужные слова для моего утешения:

— Ты столько пережил, столько вынес. Мы не будем торопить события, мы будем радоваться нашему покою. Ты должен сейчас сосредоточиваться не на мне, а на своем творчестве. Я ощущаю твою душу художника. Согласись, ты боишься утратить свой дар. Нет, нет, не бойся, я не стану посягать на твой талант. Он только твой!

— Наш, — улыбнулся я. — Знаешь, на меня дурно подействовали занятия в университете. Чтобы что-то сказать вам путное, я стал много читать. Видела, у меня целая библиотечка наших и зарубежных философов? Благодаря Попову я сосредоточился на таких явлениях, как Любовь и Свобода. Размышлял о пределах расширения личности. А это возможно лишь в двух случаях: когда есть любовь к Богу и когда есть любовь к ближнему. Только ближний — это не отдаленный индивид, а полностью вошедшая в твою душу личностьК- личность, слившаяся с тобой. Это не Костя, не Шилов, не Назаров, это ты, которая во мне, с своими целями, с своим миропониманием. То есть истинная любовь начинается там, где есть такое сближение, когда преодолевается самозамкнутость человека, когда любящий включает цели любимой в контекст своих собственных целей. Я, конечно, путано говорю…

— Нет, нет, очень хорошо ты говоришь.

— Поэтому ты не права, когда зовешь меня к самораскрытию, забывая о себе. Теперь развитие моего таланта — это ты, это часть тебя, вошедшая навсегда в мою душу. Поэтому я буду счастлив, если и твой талант развернется в полную силу…

— Я бездарна, — весело сказала она. — Женщина обязана жить ради любимого. В этом ее предназначение.

— Опять ты за свое! Ты бесконечно талантлива. Каждая частица твоей души талантлива, каждый изгиб тела…

— А ты боишься ко мне прикоснуться! Ты стыдливее меня. Если бы ты знал, как я тебя люблю. Мне понравилась твоя мысль: там, где двое объединены любовью, там появляется третий — это Бог.

— Это не я сказал. Это Евангелие от Матфея: "Если двое собраны во имя Мое, там Я посреди них". Я боялся того, что произошло с нами, потому что это могло разрушить нашу любовь. Мы обагрили кровью нашу любовь, но, возможно, там, в церкви, этот грех был снят. Я опять глупости говорю?