Юрий Азаров - Подозреваемый

Щеглов должен был настаивать на том, чтобы Шамрай ему передал кулон, но Шамрай наотрез отказался. После этого, рассуждал Костя, Щеглов обратился к Касторскому, и тот согласился встретиться с Шамраем. Загадкой оставалось одно: где должна произойти встреча — на улице, в чужом доме или в особняке Касторского. Петров, по многим причинам, высчитал, что встреча должна произойти все-таки в особняке.

В 16.00 Валерьян Лукич Касторский вышел из своего особняка и неподалеку от своего дома стал ловить бабочек. Как было установлено Костей спустя два дня, на этой поляне действительно летало много бабочек. Больше того, Костя поймал два любопытных экземпляра (названия удалось установить в музее) и доставил их в качестве улик раненому к этому времени Петрову.

Пока Касторский спокойно орудовал сачком, Шамрай с грохотом мчал на самосвале по дороге к дому Касторского. За рулем сидел Лукас. Шрам во все лицо, с одной стороны, уродовал его щеку, а с другой — придавал его девичьему лицу некоторую мужественность.

Здесь рассказ Кости неизменно обрывался, так как ему было совершенно непонятно, для чего понадобилось Касторскому звонить в милицию и сообщать, что в 17.00 по московскому времени бандиты с целью грабежа, а возможно, и убийства, нападут на его дом. Он просил принять меры и не обращать внимания на лай двух огромных догов, запертых в гараже. Он также предупреждал, что преступники скорее всего вооружены.

В доме у Касторского Шамрая и Лукаса поджидали Петров и младший лейтенант Горелик.

Дверь Шамраю открыл Горелик.

— Где хозяин? — рявкнул Шамрай.

— Ждет в каминной!

— Где это?

Горелик пнул ногой дверь, и Шамрай ступил в совершенно темный коридорчик.

— Свет включи!

— Сейчас. Осторожно, впереди лестница, держитесь за перила справа…

Шамрай вытянул правую руку вперед, левая была в кармане, должно быть с оружием, и сделал шаг вниз, нащупывая ногами ступеньки. Здесь-то из боковой двери и вылетел Дзюба, насел на правую руку Шамрая. Горелик, как и было рассчитано, схватил бандита за левую руку.

— Сопротивление бессмысленно! — прозвучал снизу голос Петрова.

Раздался выстрел. Шамраю удалось сбросить обоих преследователей. Пуля попала Петрову в плечо. Он присел, и последующие два выстрела попали в стеклянную дверь. Петров подбежал к Шамраю, на которого навалились Дзюба и Горелик. Снова раздался выстрел. Петров распахнул дверь и при свете дня увидел Шамрая, лежащего лицом вниз. Руки у него были вывернуты. Спина в крови.

— Сам в себя пальнул? — спросил Петров.

— Ты что, капитан, — прохрипел Шамрай, — я на такое не пойду. Я только начинаю жить.

Пистолет валялся на полу. Горелик поднял оружие. Дзюба защелкнул наручники.

В комнату ввели и Лукаса. Лукас плакал.

— Кто дал задание убить Сашу Копосову? — резко спросил Петров.

Лукас молчал, поглядывая на Шамрая.

— Пусть говорит, гад, пусть говорит, тебе повезло, гнида, я бы вас всех в одной луже утопил…

— Отвечайте, — тихо приказал Петров, корчась от боли.

— Антонов, — ответил Лукас.

— Пусть скажет, кто Антонову приказал! — прохрипел Шамрай.

— Кто?

— Не знаю…

— Знаешь, сука, — снова прорычал Шамрай.

— Мне точно неизвестно.

— Леонас знает, для чего брал машину?

Как только было упомянуто имя брата, Лукас потемнел лицом и едва не заплакал:

— Брат здесь ни при чем. Он не знал, для чего мне нужен самосвал…

— Ну ты же шел на преступление?

— У меня не было иного выхода.

— Почему?

— Меня все равно бы убили.

— Кто?

— Щеглов.

— Где сейчас Щеглов?

— На Тараса Шевченко, пятнадцать, а может, и за городом.

— Зачем надо было убивать Копосову?

— Она была любовницей Касторского и много знала.

Шамрай рванулся к Лукасу.

— Врешь.

Дзюба перевязал Петрова.

— Окажи помощь преступнику, — сказал Петров, обращаясь к Горелику. — Разорви скатерть или штору.

Горелик оборвал штору и перехватил ею огромное тело Шамрая.

— Шеф, а шеф! Гражданин начальник, — обратился Шамрай к Петрову, — пусть выйдут все — хочу сказать кое-что.

— Оставьте нас, — сквозь зубы, однако вполне доброжелательно сказал Петров.

Дзюба и Горелик вывели Лукаса.

— Я вижу, ты человек, начальник. Сделай доброе дело. Свези меня в больницу к Сашке. Ты же можешь очную ставку организовать?

— Хорошо, Анатолий, — ответил Петров, называя впервые Шамрая по имени. — Сейчас меня интересует дело и только дело…

— Знаю. Щеглова ищешь. Нужны улики против Касторского. Щеглов будет в двадцать два ноль-ноль в мотеле "Северный" — люкс семнадцатый… Под фамилией Кромкин, а в люксе девятом вы найдете Касторского.

— Откуда знаешь?

— Лукас был личным шофером Касторского. Ирина Пак, под дочку работает, любовница Касторского, сейчас лежит связанная по рукам и ногам на Шостаковича, девяносто три, квартира семь. У нее поддельный кулон "Белая роза". Касторский подарил. Я первым делом к ней рванул, она мне все и рассказала, как просила Касторского не убивать Сашку.

— Все?

— Все, гражданин начальник, — глядя в упор на капитана, сказал Шамрай.

— Можете войти! — крикнул Петров, а сам подошел к телефону, набрал номер и, отвернувшись, сказал: К- Машину к шестой больнице, двоих по адресу Шостаковича, девяносто три, квартира семь. Срочно. Дверь взломать. Ордер на обыск. Потребуется медицинская помощь.

Капитан Петров положил трубку.

В комнату вошли старший лейтенант Герасимов и старшина Козько. Герасимов сказал:

— Все готово.

Петров с Дзюбой и Шамраем сели в "Волгу". Остальные в "рафик".

Петров рисковал. Раненый Петров имел профессиональное и нравственное право рисковать. С юридической стороны все было законно.

Сашенька достаточно хорошо себя чувствовала.

Шамрай, прошитый пулей навылет, крепко держался на ногах.

Плохо выглядел Петров. Пуля, как потом выяснилось, задела и раздробила кость. Температуру удалось сбить, но состояние у инспектора было прескверное. В какой-то момент у него закружилась голова, и он всей тяжестью тела рухнул на диван. Дзюба и Горелик вовремя его подхватили. Костя, успевший прибыть в шестую больницу (разрешил Петров), увидел раненого капитана, и его глаза засветились восторгом.

Шамрай глядел на всех, кто помогал Петрову, с каким-то непонятным чувством вины и зависти. Руки Шамрай держал на груди. С одной стороны он прижимал повязку, а с другой, таким образом, скрывал от окружающих перехваченные полотенцем руки, именно в тех местах, где были наручники. С сомкнутыми на груди руками, с застывшей болью в глазах, одолеваемый страстным желанием увидеть Сашеньку, Шамрай казался человеком, далеким от преступного мира. Он не мог не понимать и не оценивать того, что творилось в душе капитана. Ни одним движением капитан не высказал в его адрес ни оскорбления, ни унижения. Шамрай ощущал ту защищенность, которую всем своим поведением гарантировал ему капитан милиции Валерий Павлович Петров.