Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи

Жители Лидии, конечно же, были возмущены убийством царя, однако сторонники Гигеса (тут уже прослеживается вариант заговора) договорились о том, что «Гигес останется их царем, если только оракул признает его». Оракул, понятное дело, признал, хотя для порядка (все-таки царя зарезал) пригрозив ему возмездием в пятом поколении. «Так Мерменады завладели царской властью, которую они отняли у Гераклидов. Гигес же, вступив на престол, отослал в Дельфы немалое количество посвятительных даров (большинство серебряных вещей в Дельфы посвятил именно он). А кроме серебра, он посвятил еще несметное количество золота: среди прочих вещей, достойных упоминания, там было 6 золотых кратеров весом в 30 талантов». Тут даже вопросов не остается, видать, заранее договорились с оракулом: вы даете согласие, а я, когда прихожу к власти, присылаю вам много даров. И договор свой Гигес выполнил. Царствовал этот Гигес, между прочим, 38 лет (это даже дольше Сталина), и, по мнению того же Геродота, «не совершил ничего великого». А совершить великое для правителя по тем временам означало обязательно что-нибудь завоевать, перебить побольше народу, понастроить крепостей, согнав туда захваченных рабов. Таковы были все великие: Цезарь, Александр Македонский, Петр Первый, Наполеон, Сталин. Может быть, вовсе и не такой плохой мужик был этот самый Гигес, просто баба его попутала? Вариант современной бархатной революции, только со спецификой того времени. А вот сынуля Гигеса, когда получил трон в наследство, тут же начал воевать, и далее уже его собственный сын продолжил войну. Лидия тогда одиннадцать лет воевала с некими милетянами (по нашей ассоциации там было что-то вроде конфликта между древлянами и полянами), каждый год приходя на их землю и уничтожая все посевы и урожай, притом, что людей не убивали и не разрушали их жилища. А правнуком Гигеса был знаменитый Крез (поговорка «Богатый, как Крез» — это как раз про него). Любопытен приведенный Геродотом разговор Креза с афинским мудрецом Солоном о человеческом счастье. На вопрос Креза, считает ли Солон его, богача Креза, счастливым человеком, мудрец ответил: «Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не умею ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя кончилась благополучно». Тот Крез вообще все вокруг тогда завоевал, нападая и по поводу и без повода, но и сам в конце концов был разбит и попал в плен.

Так вот, оказалось, что Александр, он же Парис, умыкнул из Спарты не только Елену, но еще и кучу разного добра. Непопутным ветром его занесло в Египет. Кстати, когда Менелай и компания подошли к Трое, троянцы говорили им, что никакой Елены у них нет, но греки им не поверили, осадили город, однако, в конце концов убедились, что те говорят правду, и тогда Менелай отправился за Еленой в Египет, где и получил ее живую и здоровую и все похищенные сокровища назад. Однако опять же никак не было попутного ветра, и тогда Менелай схватил двух египетских мальчиков и принес их в жертву. Египтяне за это гнусное дело гнались за ним аж до самой Ливии. Понятно, как пишет Геродот, если бы Елена была в Трое, ее бы выдали грекам с согласия или даже против воли Александра: «Конечно, ни Приам, ни остальные его родственники не были столь безумны, чтобы подвергать опасности свою жизнь, жизнь своих детей и родной город для того лишь, чтобы Александр мог сожительствовать с Еленой, Если бы они и решились бы на это в первое время войны, то после гибели множества троянцев в битвах с эллинами, когда, если верить эпическим поэтам, в каждой битве погибало по одному или несколько сыновей самого Приама — после подобных происшествий, я уверен, что живи даже сам Приам с Еленой, то и он выдали бы ее ахейцам, чтобы только избежать столь тяжких бедствий. Троянцы не могли выдать Елену, потому что ее там не было», — так пишет Геродот.

Обсудили исторические параллели, а потом Григорьева послали в бар за выпивкой. Вернувшись с напитками, Григорьев Ирину уже не застал.

На другой день после обеда в баре у бассейна, где скучал Григорьев со своим пивом, появился новый отдыхающий — молодой мужик из Питера с женой и ребенком лет пяти. На общем загорелом фоне выглядели они довольно бледно.

— Вы-то как долетели, нормально? — обратился мужик к Григорьеву, примостившись тут же в тени: — А вот мы пропали в грозу. Лично видел, как стюардесса, пристегнулась к своему креслу и перекрестилась. Здорово потрясло. А я еще перед полетом решил съездить на кладбище, обновить деду табличку. Смотрю: рядом поставили памятник погибшим в авиакатастрофе. Подходит могильщик, разговорились. Он спрашивает: «Летишь? Ну-ну, лети, лети! Тут у нас Пулково закупило резервный участок, земля там хорошая. Так что можешь лететь спокойно …» — Я ему: «Спасибо тебе большое, братан, за добрые слова!» — и как бы забыл, а тут как началась болтанка — сразу и вспомнил! Больше лететь не хочется. Когда самолет приземлился, тут же раздались, как говорится, искренние и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Потом стюардесса мне сказала, что пилот экономил керосин…

— А что делать! — развел руками Григорьев. — Боишься летать — отдыхай на нашем юге. У меня есть знакомая семья: муж, жена, двое детей, так они каждый год отдыхают в Анапе. Причем, едут туда на своей машине. Жена давно пилит мужа: поехали в Турцию или в Египет! Он же ни в какую: боится летать и все тут.

Подошел с пивом Влад, опять теребя свою золотую цепь:

— А я бывал в Анапе, — сказал он, — только очень давно, меня ребенком туда возили, ничего не помню. И еще в Евпаторию ездили. Помню, там пустили панический слух, что по улицам ходят дети из туберкулезных санаториев и всюду плюют, а от этого разносится туберкулезная палочка. Еще помню, мама возила меня на лиман, на какие-то грязи, она сама лечилась отчего-то, ну и я с ней заодно. Ехали туда на старом трамвае, таких уже давным-давно нет. Помню теток голых там, в лимане. Тогда они казались старыми, а сейчас может быть были бы и ничего. Помню, после лимана от соли жопа чесалась.

Пару лет тому назад летом Григорьев с Машкой тоже отдыхали в Анапе по путевке от работы. Григорьев тоже не был там с раннего детства. Город, конечно, с тех времен здорово преобразился, в центре приобрел довольно современный вид, но первые две недели отдыха вода была очень холодная, дул сильный ветер и шли дожди. Машка проживала отдельно в детском корпусе, а Григорьев — во взрослом. Сосед Григорьева по комнате, метростроевец Леха, считал, что каждый день отдыха без трахнутой бабы проходит зря, поэтому он сразу же по приезду пошел искать себе подругу. Теток обычно снимали на набережной и на дискотеке, которую каждый вечер устраивали тут же, на площадке вблизи лечебного корпуса. Эта дискотека представляла собой слепок эпохи семидесятых-восьмидесятых годов. И контингент был соответствующий: большей частью упитанные дамы среднего и старшего возраста с начесанными прическами и в кримплене, невообразимо пахнущие духами и сверкающие золотыми зубами.