Вильям Козлов - Время любить

— Разве меня за стол позовут! — вздохнул Миша, кивнув на крыльцо, где курили мужчины. — Родственники называются! Кто я? Рабочая косточка, вон у меня какие руки… — Он выставил перед собой огрубевшие, все в трещинах ладони. — А они интеллигенты! Ничего, я еще тоже свое последнее слово не сказал… Обо мне еще многие услышат…

Все знали, что Миша пишет какие-то стихи, но вслух он их никому не читал.

Нина пошла в дом, а немного погодя вышла, что-то пряча под наброшенной на плечи вязаной кофтой. Миша проворно вскочил с травы, мигнул, мол, зайдем за колодец, там ему Нина отдала бутылку вермута и кусок красной рыбы с хлебом.

— Как нищему подают христа ради на паперти, — пробурчал он, проходя к калитке мимо женщин.

— Наглец! — сказала Надя, провожая его сердитым взглядом. — Никогда ничем не бывает довольный. А пусти его в дом — так всем со своей мерзкой ухмылочкой наговорит гадостей!

— Родственник он нам как-никак, — ответила Нина.

— От таких родственников лучше держаться подальше…

— Какой есть, такой уж и есть, — вздохнула Нина.

— Вспомни про его деда, Леньку Супроновича, — взглянула на сестру Надя. — Фашист! Родного отца не пощадил и чуть брата не повесил.

— Ну, Миши-то тогда и на белом свете не было, — добродушно заметила Нина.

— Противный он, — сказала Надя и, стряхнув с платья рыбью чешую, встала и пошла в дом. У крыльца обернулась. — А ты у нас добренькая, Нина, тебе гадости делают, а ты по головке гладишь!

— Он ведь правду сказал… — ответила Нина, сообразив, что имела в виду сестра, однако по полному лицу ее скользнула тень.

— Ну как тебе моя Андреевка? — спросил Андрей, шагая по узкой песчаной тропинке вдоль путей. Он даже не отдал себе отчета в том, что назвал поселок «моя Андреевка».

— Тихо здесь и немного печально, — ответила Мария, покусывая зеленый стебелек.

— Печально? — удивился Андрей. — Скорее — торжественно.

— Я завидую: вы все такие дружные, каждый год тут собираетесь вместе, а я почти не знаю своих родственников. Приезжают откуда-то, ночуют у нас, набивают сумки и чемоданы покупками и уезжают. Не все имена даже помню. А мы к ним вообще не ездим. У нас дача в Репине.

Рельсы серебристо блестели впереди, фонарь светофора просвечивал насквозь, и не понять было, какого он цвета. Над лесом плыли облака, солнце клонилось к закату, окрест колыхалась прозрачная предвечерняя тишина. С зеленых низин по обе стороны откоса плыли запахи цветущих трав, из бора доносилось приглушенное кукование кукушки. Нет-нет в промежутках вскрикивала птица. Голос у нее звучный, басистый. «Бум-там! Бум-там!» — возвещала птица. Иногда из-под ног выскакивал маленький камень и звонко цокал по рельсу. И этот тонкий мелодичный звон будил в душе Андрея далекие воспоминания о том, как он здесь зимой чуть не заблудился в бору. Его там в сумерках разыскали Лариса Абросимова и Иван Александров, ее дружок… Интересно, поженились они или нет? Вряд ли, Лариса, говорят, уехала в Москву, к отцу… Они ведь тоже нынче должны были приехать в Андреевку, но почему-то не приехали. Павел Дмитриевич стал большим человеком — заместителем министра народного образования республики. С отцом они часто встречаются, когда тот ездит в Москву. Зимой Павел Дмитриевич приезжал в Ленинград, ночевал у них. Кажется, тогда он говорил, что Лариса закончила МГУ и вышла замуж… А вот за кого — Андрей постеснялся спросить. В Андреевке он после возвращения из армии не был, так что никаких местных новостей не знает.

Народу в доме собралось много — приехали из самых разных городов России. У всех свои новости. Мельком видел старика Семена Яковлевича, он пришел с палочкой. Лысый, лишь на висках седые клочки, а говорили, у него в молодости была пышная шевелюра. А тетя Варя пережила своих младших сестер — Тоню и Алену. Сначала умерла от сердечной недостаточности жена Дерюгина — Алена Андреевна, а через несколько лет бабушка Андрея — Антонина Андреевна. Андрей на похоронах не был. И бабушка и тетя в его воспоминаниях представали живыми, заботливыми. Для себя он сделал вывод, что так оно, пожалуй, и лучше — помнить близких людей не в гробу, а живыми, веселыми. И старался на похоронах не бывать, хотя и понимал, что это не по-родственному. Близко со смертью ему еще не приходилось соприкасаться в своей жизни. И вот авария на шоссе. Жив ли будет этот автомобилист? Они с Марией довезли его до ближайшей больницы, потом Андрей объяснялся с инспектором ГАИ…

— Я все думаю о том человеке… — сказала Мария. — Как ты думаешь, выживет ли он?

— Выкарабкается, — ответил он. — Врач сказал, что раны опасные, но жить будет.

— У чего такое белое лицо было, — вспоминала Мария. — Вот говорят — в лице ни кровинки… Я думала, это фраза, а на самом деле так бывает… Его жене сообщили?

— Если он женат…

— Все нормальные люди бывают женаты, — очень серьезно произнесла девушка.

— А мы с тобой нормальные? — с улыбкой посмотрел на нее Андрей.

— Ты на что намекаешь? — помолчав, спросила она.

— Мы ведь еще не женаты…

— Андрей, уж не скрываешь ли ты от меня — человек этот умер?

— Жив, жив он, — убежденно сказал Андрей.

Он и сам не мог понять, почему не рассказал Марии про то, что отдал двести граммов своей крови неизвестному автомобилисту. Потребовалось срочное переливание крови, и в маленькой поселковой больнице не оказалось нужной группы, а у Андрея как раз такая в паспорте записана. Отдала свою кровь и медсестра. Врач порекомендовал ему после переливания крови не ехать в этот день на грузовике, но разве мог он пропустить семейное торжество в Андреевке? Да и грузовик ждали в Климове…

— Ты что-то от меня скрываешь? — пытливо заглядывала ему в глаза Мария.

— Пока у меня нет от тебя никаких тайн, — улыбнулся он, решив попозже все же рассказать ей о случае в сельской больнице.

— Хорошо, чтобы у нас никогда не было тайн друг от друга, — вздохнула девушка.

— Аминь, — обнял ее за плечи Андрей.

За светофором они повернули и пошли обратно в поселок. Кукушка замолчала, зато над головами засновали ласточки, а выше над ними носились стрижи. От деревьев на откосы упали длинные неровные тени, пчелы перелетали через насыпь, спеша в ульи с последним взятком. Бесшумно мельтешили в солнечных лучах большие сиреневые стрекозы. Мария с наслаждением вдыхала чистый лесной воздух, светлые глаза ее были такого же цвета, как вода в Лысухе, на губах — задумчивая улыбка. Андрей сбоку смотрел на нее и тоже улыбался: девушка нравилась ему, только поэтому он и решился взять ее с собой в Андреевку. Он знал, что отец ничего не скажет, — Вадима Федоровича вряд ли чем удивишь, а вот Дерюгин и Федор Федорович — овдовев, они вдвоем теперь жили каждое лето в доме — обязательно привяжутся: кто она и откуда? В доме и так не повернуться… Андрей первым делом договорился с Супроновичами, что Мария переночует у них. Ей отвели маленькую комнату наверху, но Мария попросилась на душистый сеновал…