Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

— Сейчас, в январе, еще холодно, и на праздник Магхи эти вещи тебе абсолютно не понадобятся, — сказала она и отобрала у меня летнюю одежду. — Ты можешь оставить их здесь и забрать, когда вернешься.

Две дорожные сумки, в которые поместилось все мое имущество, дала мне Жестокая Мадам. Кроме того, она выдала мне тысячу рупий [26] 10 евро. на автобусные билеты для Амара и меня.

Я спросила ее, не могла бы она дать мне еще немного денег для того, чтобы я купила пару подарков для моей семьи.

— Зачем тебе нужны подарки, что это еще такое? Они должны радоваться, что ты вообще приехала в гости к ним в деревню, — возмутилась она. — У тебя же есть девять тысяч рупий [27] Приблизительно 90 евро. , которые ты заработала у моей дочери. А больше тебе и не нужно, и кроме того, ты же все равно скоро вернешься назад. А подарки на эти деньги не покупай, прибереги их лучше для себя.

Но затем она снова исчезла в своей спальне наверху и вернулась назад с зимним пальто, толстым пуловером и блестящей красной пуховой курткой.

— Вот, это для тебя. Это дорогие вещи. Пальто — из Испании, а куртка — из Канады. Моя дочь привезла ее мне. Но я хочу, чтобы теперь ее носила ты. Потому что ты для меня словно родная дочь.

Я вежливо поблагодарила ее.

— Но не надевай эти вещи при моей дочери, о'кей? И не рассказывай ей, что я отдала их тебе.

Эти вещи хранятся у меня по сегодняшний день. Иногда я надеваю красную куртку и дефилирую в ней по округе. В ней я чувствую себя кинозвездой. Она действительно супершикарная.

После того как Амар позвонил мне, я с бьющимся сердцем стояла у ворот, выглядывая его. Мои упакованные сумки стояли рядом.

— Амар, Амар! — Когда я увидела, как он появился у ворот, побежала ему навстречу и обняла от счастья, что увидела его. Он был несколько обескуражен и смущенно отодвинул меня в сторону. Амар, мой брат, — вот он снова стоял передо мной. А я уже была почти такого же роста, как он. Я заметила, что непривычная обстановка и богатый дом вселяют в него некоторую робость.

Одиннадцать лет назад именно он был тем человеком, который продал меня мужчинам в блестящих костюмах. Тем, кто согласился, чтобы они насильно увезли меня в Катманду. Тогда он мне обещал, что махарани разрешит мне ходить в школу. Но он же был тем человеком, который отыскал меня в Катманду у Жестокой Мадам и который сейчас забирал меня домой. Амар, даду, мой брат — я, наверное, всю жизнь буду злиться на него и вместе с тем сохранять чувство благодарности.

Жестокая Мадам даже не вышла, чтобы поздороваться с Амаром, зато прокричала из дому, чтобы Амар подождал на улице. Она обошлась с ним как с приблудным батраком. Гостеприимство она проявляла только по отношению к людям ее сословия или к людям, которые в какой-то мере представляли для нее интерес. Так что мне пришлось попросить Амара подождать, сидя на каменной ограде в саду.

— Урмила, ты еще ничего не ела, — позвала меня в кухню мадам. — Иди сюда, я приготовила еду.

— Я не голодна, махарани, спасибо, — сказала я.

Однако она настаивала:

— Давай, иди сюда. Кто знает, когда теперь тебе дадут поесть! Ты и так худая. — Она положила мне в тарелку рис и овощи. На прощание она сварила мне самый лучший сорт белого риса из Гималаев, но я не смогла проглотить ни крошки. Я была слишком взволнована. Так что я вынесла тарелку на улицу и отдала ее Амару, который жадно съел все. С того времени, как выехал из Манпура, он ничего не ел.

— Это было для тебя, а не для него, — отругала меня Жестокая Мадам, увидев нас. У нее на лбу появились столь знакомые мне гневные морщинки. Однако впервые я не испугалась ее.

— Я сейчас ничего не могу есть, а мой брат голоден, — храбро ответила я.

Оказывается, это было не так уж трудно— возражать ей, заметила я и почувствовала, как мое сердце наполняется гордостью. Теплое, приятное и совершенно новое чувство. Всего лишь несколько мгновений — и я буду свободным человеком, а не камалари Урмилой. Я больше не буду Урмилой, принадлежащей Жестокой Мадам, которая могла обращаться со мной как со своей собственностью и распоряжаться мной по своему усмотрению: «Урмила, сделай это, Урмила, сделай то… Ах, девочки из племени тхару такие дуры. Неудивительно, что они могут работать только домашними служанками. Ведь ничего больше, кроме как убирать и варить еду, они не умеют!»

Слишком четко и ясно звучали ее унижения и издевательства в моих ушах. Слова, которые я никогда не забуду, пока живу.

Для меня только что началась новая глава в моей жизни, и я чувствовала себя достаточно сильной и уверенной, чтобы возразить ей в этот раз.

— Хорошо, тебе лучше знать, — обиженно сказала она и сменила тему. — Когда отправляется автобус?

— Сегодня вечером, в восемь часов, — ответила я.

Вскоре после этого она снова позвала меня к себе наверх.

— Пожалуйста, закрой все двери и окна, я сейчас должна уехать, — сказала она привычным командным тоном.

Я прошла по полупустым помещениям, закрывая окна и двери на засовы. Всего лишь несколько ящиков с вещами Жестокой Мадам оставались там.

Мои дорожные сумки с вещами я поставила перед дверью. Жестокая Мадам закрыла дом на ключ, повернулась и гордо пошла к машине, как всегда сдвинув солнцезащитные очки на лоб. Водитель уже ждал, открыв дверь джипа.

Она забралась на сиденье, и я подумала, что так и должно быть, потому что обычно она мне никогда не говорила «до свидания», когда уезжала из дому. Но в этот раз она вдруг открыла окно машины. Затемненное стекло медленно опустилось вниз.

— Намаете, Урмила. Я желаю тебе приятной поездки домой и надеюсь, что ты передумаешь и вернешься ко мне. Здесь тебе будет намного лучше, чем в твоей деревне.

— Да, мэм, я подумаю, спасибо, — сказала я.

Она коротко кивнула, и машина уехала.

— Намаскар, махарани. Прощайте, — крикнула я ей вслед. В этот раз у меня было какое-то странное чувство, когда я видела, как она уезжает. «Может быть, я вижу ее в последний раз», — пронеслась у меня мысль в голове. Но пока что я не чувствовала долгожданного облегчения.

Амар и я остались вдвоем перед домом.

Грузчики с их машиной для перевозки мебели уже уехали на новую квартиру. Сад перед домом был совершенно заброшен. Везде царила невероятная тишина.

Амар съел полную тарелку еды. Я налила ему и себе по стаканчику кока-колы. Эту банку колы я взяла из холодильника до того, как Жестокая Мадам закрыла дом на ключ.

Посуду я помыла у колонки в саду и оставила ее на земле перед окнами кухни, потому что в дом уже нельзя было войти. Меня смутило то, что я больше не могу поставить ее в кухонный шкаф.

— Так, давай, Урмила, ты уже достаточно поработала на нее. — Он взвалил на плечо большую из двух моих сумок. — Идем, здесь нам уже больше делать нечего.