Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

С этой труппой, пятью девочками и двумя мальчиками, с просветительским спектаклем о камалари мы побывали во многих деревнях. Мы играли посреди хижин для крестьян — для мужчин, но прежде всего для женщин. Ведь только так можно было достучаться до них.

Уличный театр очень распространен в Непале. В деревне нет особых развлечений, поэтому выступление театра является знаменательным событием. Когда приезжает труппа, играет музыка и танцуют люди, зрители сбегаются отовсюду, чтобы посмотреть, что происходит.

В начале нашего представления мы погромче включали музыку, записанную на кассетный магнитофон, чтобы привлечь людей. Затем демонстрировали пару танцев, но и само театральное действие прерывалось танцами, чтобы люди не скучали, а также для того, чтобы мы успевали переодеться. Костюмы, аксессуары, диалоги — все придумывали сами.

Только одна сотрудница социальной службы помогала нам. Каждое наше выступление она заканчивала страстным призывом покончить с системой камалари и не отдавать своих дочерей в чужие семьи за нищенскую подачку. Мы скандировали: «Девочкам нужно образование, а не рабство!» — и высоко поднимали наш самодельный плакат: «Остановите систему камалари!»

По лицам людей мы видели, что они начинали задумываться, как им относиться к нашему спектаклю. Это было хорошее начало. Может быть, пара матерей на следующий праздник Магхи примут решение не отдавать своих дочерей в услужение.

Исполняя роли в театре, я заметила, в чем именно заключается мое призвание: бороться за что-то и заступаться за кого-то. Например, однажды мы услышали об одной девочке, которую хотели продать в Индию. Я за одну ночь написала пьесу на тему торговли девочками и собрала всех остальных участников театра. На следующее утро мы поехали в деревню, где жила девочка, чтобы выступить там. Деревня лежала далеко на равнине почти у самой индийской границы. Поездка на джипе длилась два часа. Но мы пошли на это, надеясь помочь девочке.

Люди в деревне с любопытством рассматривали нас, потому что к ним вообще редко приезжали чужие, не говоря уже о театральной труппе. Прибыв на место, мы стали готовиться к выступлению. На хижине для деревенских собраний на главной площади мы развесили наши самодельные плакаты и сделали занавес из цветной материи, за которым могли бы переодеваться. Затем включили музыку.

«Моя боль так сильна, потому что ты не отвечаешь на мою любовь», — пела женщина жалобным, почти плачущим голосом на непальском языке. Жители деревни останавливались и выходили из домов, чтобы посмотреть, откуда раздается музыка. Все больше и больше людей собиралось перед нашей импровизированной сценой. Старые беззубые мужчины, молодые женщины с полуголыми грудными детьми на руках, пожилые женщины в национальной одежде тхару, крестьяне, пришедшие прямо с поля, и целая куча детей.

Мы объявили, что сейчас сыграем для них пьесу, и пригласили садиться. Итак, они расселись вокруг нас широким кругом. Несколько маленьких детей ничего не боялись, они бегали посреди площади и танцевали под музыку. Это было хорошо, потому что взрослые смеялись, — таким образом лед отчуждения был быстро сломан.

Мы исполнили пару традиционных танцев тхару, для того чтобы поддержать приятное настроение. Все больше и больше пожилых и молодых людей выходили из своих домов и устремлялись на деревенскую площадь, привлеченные музыкой и видом растущей толпы людей. Женщины подсаживались друг к другу, мужчины в основном стояли позади. Мы даже не ожидали такого успеха. Однако это окрылило нас, и мы стали играть с полной отдачей.

В нашем спектакле речь шла о девочке, которую вместе с подругой послали в джунгли, чтобы набрать там корма для коров. Когда они косили траву, вдруг услышали музыку. Из любопытства они подкрались поближе и увидели троих незнакомых молодых мужчин, которые слушали радио. Мужчины спросили их, чего они хотят. Девочки сказали, что у них нет такого радио и что им понравилась музыка.

Они разговорились, и в конце концов один из мужчин предложил девочкам, чтобы они на время — на один день — взяли его радио взаймы.

— Завтра в это же время вы принесете его нам в лес, о'кей?

Они встретились на следующий, а потом еще на следующий день, и встречались до тех пор, пока одна из девочек, Сунита, не влюбилась в одного из мужчин. Но тот однажды сказал ей, что ему нужно возвращаться домой, в один из отдаленных районов вблизи индийского города Дарджилинга.

Он говорил ей, что полюбил ее с первого взгляда, и предложил уехать вместе с ним.

— Я хочу на тебе жениться, уезжай со мной! — попросил он ее. — Но ни в коем случае не говори своей семье, они не поймут тебя и запретят нам встречаться. Значит, лучше всего никому ничего не говори.

Суните польстили эти речи; и она в своей наивности пообещала, что никому не расскажет об их планах и на следующий день убежит вместе с ним.

Однако один из соседей вечером случайно подслушал разговор этих мужчин: «Считай, что попугай уже в клетке». Он побежал к семье девочки и предупредил, что их дочь попалась на уловку мошенника. Но было уже слишком поздно. Сунита сбежала вместе с чужаком.

В пути Сунита поняла, что чужак обманул ее и что он совсем не собирается на ней жениться. Мужчины продали девочку в Индию. Там с ней обращались очень плохо и вынуждали заниматься проституцией. Когда она заразилась СПИДом, владелец борделя выгнал ее на улицу.

Слабая и истощенная, она добралась домой. Ее родители были в ужасе. Однако они все же приняли ее в семью. После этого вся деревня стала избегать с ними встреч, потому что люди боялись, что девочка заразит их СПИДом. В конце концов Сунита покидает родительский дом, чтобы не навредить своей семье. Она уходит в лес и умирает там, одинокая и покинутая.

Признаюсь, что я придумала крайне драматический конец для этой пьесы. Люди в деревне, которым мы по- казали ее, были потрясены. Некоторые женщины даже плакали. Мы, «артисты», были истощены, потому что выложились полностью. Никто не хотел играть Суниту, умирающую от СПИДа. Все отказались, и взять на себя эту роль пришлось мне. Могу сказать с уверенностью, что эта роль была одной из самых трудных и эмоциональных. В спектакле я настолько вошла в образ Суниты, что у меня по щекам бежали настоящие слезы. На целый час у меня появилось такое чувство, что я и есть Сунита. Мы все в этот раз превзошли себя, потому что знали, о чем идет речь.

На обратном пути никто из труппы не сказал ни слова, настолько мы устали. Однако через пару дней мы узнали, что наш спектакль оправдал себя. И что это было правильно — изобразить историю Суниты таким радикальным образом. Нам действительно удалось с помощью нашего спектакля предотвратить продажу в Индию девочки, о которой мы слышали. Сотрудница социальной службы поговорила со старостой деревни и обратила его внимание на предстоящую сделку. Кажется, после этого деревенское сообщество переубедило семью, и девочку не продали в Индию. Это была прекрасная награда для меня и других артистов.